– Ну вы, черепахи, чего там застряли?! – заорал Верн, всееще хохоча. – Идем! – ответил ему Крис и, прежде чем я смог что-то сказать,бросился бежать к Верну и Тедди. Догнать его я так и не сумел.

Мы прошли еще милю, прежде чем решили устраиваться наночлег. Темнота еще не наступила, но дожидаться ее ни у кого не было желания, идело тут не только в том, что приключений на сегодня нам хватило выше крыши. Мыуже находились в Харлоу, в лесной чаще, а где-то впереди нас ожидало свидание струпом пацана, возможно, изуродованным до неузнаваемости, начавшем разлагаться,изъеденным червями и мухами. Наткнуться на такое в темноте? Нет уж, увольте…Где-то я читал к тому же, что душа умершего бродит вокруг тела до тех пор, покаего не похоронят по-христиански, и мне вовсе не хотелось проснуться ночью от воплейи стенаний призрака Рея Брауэра, увидеть его горящие неземным огнем глаза средиокрестных сосен. Мы рассчитали, что сейчас нас отделяет от него с десяток мильпо меньшей мере – расстояние, по нашему мнению, вполне достаточное, чтобы неопасаться привидения, хотя, конечно, никаких привидений не существует.

Верн, Крис и Тедди собрали хворост и развели прямо нащебенке маленький костер. Крис соорудил вокруг него что-то вроде небольшойнасыпи: лес был сухим, как порох, и рисковать нам не хотелось. Тем временем язаострил несколько веток – получились шампуры – и нанизал на них гамбургеры. Мызаспорили, как лучше их готовить – на огне, или же подождать, пока получатсяугли (спор этот, впрочем, был абсолютно беспредметным: собачий голод непозволял нам дожидаться углей). Тут же выяснилось, что спичек у нас маловато, иТедди заявил, что умеет добывать огонь с помощью трения двух кусков дерева друго друга, на что Крис обозвал его врунишкой. Верн успокоил их, сказав, что унего есть зажигалка. В результате всей этой возни у нас получился не костер, анастоящий пожар, и, чтобы притушить его слегка, нам пришлось изрядно напрячьмочевые пузыри.

Когда пламя слегка приутихло, я приспособил шампуры надогнем, и мы уселись в кружок, наблюдая, как с гамбургеров сначала закапал жир,а потом они стали покрываться румяной корочкой. Тут же рты у нас наполнилисьслюной, а в животах заурчало.

Не в силах больше дожидаться, каждый из нас ухватил по«шашлыку» и впился в него зубами. Гамбургеры, обуглившиеся снаружи, однако сырыевнутри, были, тем не менее, настоящим лакомством. Мы в два счета проглотили их,вытерли ладонями рты, после чего Крис полез в рюкзак (пистолет лежал там же, надне, и из того, что он не сообщил о нем Верну и Тедди, я заключил, что для нихэто секрет) и вытащил оттуда коробку из-под пластыря, в которой находились чутьпомятые сигареты. Каждый из нас прикурил от горящего сучка, после чего мы снаслаждением откинулись на спину, наблюдая за струйками дыма, исчезающими всумраке, и ловя полнейший кайф. Никто не затягивался: мы просто втягивали всебя дым и тут же выдыхали, сплевывая (теперь-то я знаю, как распознатьначинающего курильщика: они, как правило, плюются как верблюды). Чувствовали мысебя прекрасно. Докурив до самого фильтра, мы швырнули окурки в огонь.

– Ничего нет лучше сигареты после еды, – заметил Тедди.

– Это точно, блин, – согласился Верн.

Тем временем небо из синего становилось фиолетовым. Сумракнагнал на меня печаль, и одновременно пришло ощущение покоя.

Мы нашли достаточно ровное место возле насыпи, где иразложили наши «постели», после чего опять уселись у костра поболтать с часок.Это была обычная болтовня мальчишек, еще не достигших пятнадцати лет, послечего единственной темой разговоров становятся девочки. Мы спорили о том, ктолучше всех водит машину в Касл-Роке, останется ли Бостон в высшей лиге и какпрошли каникулы. Тедди рассказал, как один пацан на пляже в Брунсуике ударилсяобо что-то головой, прыгнув с волнореза, и чуть не утонул. Мы также поперемываликосточки учителям, сойдясь на том, что мистер Брукс самый большой засранец вкасл-рокской средней школе, миссис Коут – такая стерва, равной которой белыйсвет не видывал. По словам Верна, пару лет назад она так отдубасила одного изучеников, что тот чуть не ослеп. Я посмотрел на Криса, ожидая, что он вспомнитмисс Саймонс, однако Крис не проронил ни слова и на меня даже не глядел: онслушал Верна и при этом согласно кивал.

Темнота постепенно сгущалась. Никто из нас не вспомнил проРея Брауэра, однако в мыслях у всех был именно он, по крайней мере, у меня-тоточно…

Есть что-то жуткое и в то же время завораживающее в том, кактьма сгущается в лесу, где нет ни фонарей, ни света из окон, ни неоновыхреклам, ни потока машин – ничего, что бы хоть чуть-чуть рассеяло сумрак.Родители не зовут детей домой, ужинать и спать, нет никаких привычных городскихзвуков… Горожанин, застигнутый наступлением ночи в лесной чаще, воспринимаетсие природное явление скорее как природный катаклизм, вроде весеннего разливаКасл-ривер.

При мысли о духе Рея Брауэра, который можетматериализоваться из этого мрака в любую секунду, чтобы прогнать нас,нарушителей его покоя, туда, откуда мы явились, у меня больше не возникало ниощущения безоглядного страха, ни приступов тошноты – лишь только неожиданнаявялость к этому парнишке, такому одинокому и беззащитному в ночи. Как же он тутпробирался один, ночью, через лес, и никто на свете, -ни папа с мамой, ни ИисусХристос со всеми своими святыми – никто его не предупредил, не спас, неотвратил беду? Теперь он, всеми покинутый, лежал весь изуродованный поджелезнодорожной насыпью… Внезапно я почувствовал, что вот-вот разрыдаюсь.

Чтобы этого не случилось, мне пришлось буквально с ходусочинить очередную историю из серии Ле-Дио – про то, как американскийпехотинец, смертельно раненый, исповедуется своему сержанту в любви к родине ик девушке, которая осталась его ждать там, далеко-далеко, за океаном. Передглазами у меня стояло во время этого рассказа совсем другое лицо, гораздо моложе,черты которого уже исказила смерть, глаза остекленели, а из уголка рта тянуласьк подбородку струйка запекшейся крови. Кругом же вместо черепичных крыш иострых церковных шпилей воображаемого городка Ле-Дио, видел мрачный ночной леси чуть поблескивающие при свете звезд два ряда рельс.

Проснулся я за полночь от пронизывающего холода, недоумевая,кто и с какой стати распахнул на ночь окна у меня в спальне. Может, Денни? Онка?? раз мне снился – как мы с ним ездили в Национальный парк Гаррисона кататьсяна волнах и загорать на пляже. Это было четыре года назад…

Нет, я не у себя в спальне, и кто-то другой – не Денни –прильнул ко мне спиной, в то время как еще чья-то голова, вернее, ее тень,приподнялась чуть поодаль, вслушиваясь в ночную тишину.

– Какого черта? – пробормотал я с искренним изумлением.

Ответом был протяжный стон, вроде бы Верна.

Наконец я начал что-то понимать и вспомнил, где и с кем янахожусь. Интересно, сколько я проспал – несколько минут? Нет, быть того неможет: тонкий серп месяца висел практически посередине чернильного неба…