– Глупость, – возразил я. – В России только две беды –дураки и дороги. В Америке одна. А дороги у них хорошие.

– А у вас?

– У нас тоже становятся все лучше и лучше, – отрезал я.– Танки уже не застревают!

Скала постепенно понижалась, пока не сменилась ровныманглийским лугом с зеленой, почти синтетической травкой. Я крутнул руль, машинаудивилась, но послушно съехала с асфальта и покатила по траве.

Торкесса спросила встревожено:

– Дорогой, что-то случилось?

– Срежем угол, – объяснил я с оптимизмом. – Мы же люди,а не роботы. Или какие-нибудь там отсталые с Бетельгейзе!

– Сколько раз тебе говорить, что я не с Бетельгейзе?

– А я разве тебя имел в виду? Я про отсталых.

Она помолчала, дулась, буркнула нехотя:

– Но здесь нет дороги!

– Есть, – сказал я и объяснил для доступности: – Я ужеговорил, дорогой русский человек называет то место, где собирается проехать.Так что под нами самая что ни есть дорога.

Она ахнула, впереди показался цветник. Я пустил напрямик,машина сильно накренилась, но я удержал. Впереди быстро приближается широкаяасфальтовая лента, грязь и ошметки цветов летят нам на крышу. Машина на большойскорости съехала на дорогу, я успел повернуть руль, чтобы не врезалась вограждение, и мы понеслись, как добропорядочные жители Запада, разве что взабрызганной соком раздавленных цветов машине.

– Вот видишь, – сказал я бодро, – полчаса сэкономили!

Она сверилась с картой, воскликнула:

– Больше! Почти час!

Я победно улыбнулся. Некоторое время мы неслись, слышатолько свист встречного ветра, потом я ругнулся, бешено крутанул руль, машинузанесло на большой скорости, но я успел свернуть на боковую дорожку. Торкессавскрикнула шокировано:

– У тебя что, руки трясутся?.. Нам же прямо!

– Ага, – ответил я нервно, – погляди, что там впереди!

Она посмотрела, безукоризненно ровное, как стрела, и широкоешоссе уходит вдаль, исчезает за горизонтом. Ни ямы, ни выбоины, это осталось напермских дорогах советской эпохи, а здесь все под линейку.

– И что?

Я молча указал на едва заметное отсюда высокое здание. Онокрасиво и гордо высится на холме, слегка окруженное лесом. Красивое, гордое инесколько таинственное, но не отпугивающе-таинственное, а как бы зазывающее. Нукак росянка зазывает мух и комариков сладким запахом.

– Видишь?

– Ну и что?

– Есть закон, – ответил я, – проверенный на горькомопыте бесчисленных… словом, жертв. Следует избегать одиноких зданий, стоящихвот так у дороги. Особенно заброшенных или выглядящих заброшенными. Тем более вштате Мэн или Виргиния.

– А разве есть такие штаты?

– Но замки есть, – ответил я. – Старинные рыцарскиезамки, хотя не понимаю, откуда они в Америке. Ах да, мы же в Англии… Но всеравно, раз Англия – это пудель, привязанный к юсовскому бронетранспортеру, то ив Англии та же зараза.

Дорога вроде бы все та же, ровная, однако теперьнемилосердно подбрасывает, хотя я вдвое снизил скорость. Пришлось сбавить еще,иначе потеряю управление, а это лязг, хруст, звон битого стекла, очнуться жепридется все-таки в этом заброшенном замке. Неважно, с какой скоростью врежусьв бетонную стену, хоть на велосипеде, хоть на реактивном самолете, все равноочнемся в замке штата Мэн. Или Виргинии.

– Но почему?

– Ну потому, – сказал я. – Не знаю, закон такой. Законприроды. Наверное.

Она с сожалением посмотрела в боковое окно, где исчезалопрекрасное скоростное шоссе.

– Мы же могли не останавливаться… Бензин у нас есть, ,ехали бы мимо, только и всего.

– Ну да, – ответил я нервно. – А если колесо спустит?

– У тебя домкрат в багажнике, – уличила она. – Илипользоваться не умеешь, прынц?

– Не колесо, так карбюратор засорится, – огрызнулся я.– Или тебе вдруг захочется пописать не в кустах, а обязательно в доме! А топозвонить вдруг позарез, будто мобильник не… конечно же, в нем батарейки сядут.Или еще какая хрень, но тебе обязательно восхочется…

Она обиделась:

– Почему именно мне? А ты?

– Мне – нет, – отрезал я. – Мне хватило этих замков,подземелий, склепов… До сих пор мурашки бегают. По мне, не по замку. Правда, позамку тоже бегали. Не самые крупные, правда, а так, когда с кошку, когда сослона… Сколько я этих замков очистил, не счесть!.. Особенно мерзкие подземелья,жуть… Набегаешься, пока полную зачистку проведешь, а потом ходишь ищешь рычаг,который бы открыл двери…

Она слушала сперва с удивлением, потом с интересом, наконецс благоговейным ужасом. Я рассказывал скупо, главное внимание на том, чтобыудержать руль, подбрасывает немилосердно. Это хуже пермских дорог, это прямокунгурские какие-то, потому лишь упомянул, что в подземельях водятся не толькоскелеты, как принято считать, но и всякая нечисть, начиная от обычных зомби,каких хоть пруд пруди везде и всюду, и кончая железными тварями, что едвапомещаются в проходе. Ну, а всякие там летучие мыши с отравленными зубами,призраки, тролли, гоблины и баньши с ограми – это рутина, это знакомо… Только иоживляешься, когда что-то новое увидишь, вроде золотого человекоскорпиона,стреляющиго ядовитыми иглами из кончика хвоста, или красного дяди с бензопилой.Нет, с бензопилой – это прошлый век, сейчас чаще с самурайскими мечами.

– И с каким оружием ты проходил эти ужасные катакомбы?

Я грустно усмехнулся:

– Предпочел бы с BFG, да еще в режиме IKFA, я ж некорчу из себя героя. Но чаще, увы, ножиком… что делать, патроны кончаютсябыстро! У меня ж обычный пистолет, не ваш марсианский на сотню патронов!

Она сказала виновато:

– Не обижайся. Теперь я понимаю, почему они все такхотят тебя заполучить. У нас в подобное подземелье посылают отряд элитныхбойцов. А потом еще и еще.

Я скупо усмехнулся. И скромно умолчал, что у нас все точнотак же, я, когда иду по этим подземельям, всегда встречаю их скелеты, черепа. Влучшем случае застаю одного умирающего, что успевает предупредить о монстрахвпереди, как будто я ожидаю отряд пионеров с букетами цветов.

– Откуда у вас гоблины? – спросила она недоверчиво. –Насколько я знаю, они нехарактерны для этой эпохи…

– Неудачные эксперименты, – отмахнулся я. – Когда подури, когда по небрежности, еще чаще – нарочно. Это ж такое удовольствие –плюнуть в суп соседа! Только одни стекла в телефонных будках бьют да подъездыматерными словами расписывают, а другие генетикой балуются, атомные бомбыпридумывают.