Быстро купив билет и программку, я, спотыкаясь о чьи-тоноги, пролезла на свободное место в центре зала. Как раз вовремя. Занавес,шурша, раздвинулся, и перед глазами зрителей предстали декорации, изображающиенебольшую избушку. На сцену вышла довольно рослая девица и принялась, слегкашепелявя, причитать, жалуясь на тяжелую долю бедной сироты.

Я с изумлением уставилась в программку – «Белоснежка и семьгномов». Может, я попала на детское представление? Но тут откуда ни возьмисьвыскочили почти голые парни в вязаных колпачках. Девушка начала деловитораздеваться, и понеслась, закружилась вакханалия. Не берусь описывать, чтобравые гномики проделывали с Белоснежкой. Побывав четыре раза замужем, я наивнополагала, что знаю все о взаимоотношениях полов. Куда там! Создатели книг «Проэто…», наверное, позеленели бы от зависти, посмотрев сие действо. Впредставление были вовлечены домашние и дикие звери, кухонная утварь инезатейливые предметы обстановки: стулья и журнальный столик. Публика топаланогами и подбадривала актеров криками. Парочка провинциалов, попавшая в «театр»по недоразумению, в ужасе вжалась поглубже в кресла.

Я опять нацепила на нос темные очки. Если Люка выступает вданном представлении, лучше спрятаться, чтобы не вызвать излишнего любопытства.

Спектакль обладал одним весьма серьезным достоинством: оншел всего 45 минут. То ли актеры дольше не выдерживали, то ли Пашин боялся, чтозрителей хватит кондрашка…

Когда занавес опустился, я пошла к гримуборным. В первойвытирала лицо кремом Белоснежка.

– Ай! – вскрикнула она. – Куда вы лезете, я же не одета!

Потрясающий аргумент! Только что представала передвозбужденными зрителями в самых невероятных позах, а теперь нате – она неодета!

Не слушая возражений, я влезла в комнатенку и сняла очки.

– Люка! – подскочила на месте Белоснежка. – Не опасаешься унас показываться? Пашин велел вышвырнуть тебя вон, боюсь только, что мальчикитебя предварительно поколотят…

Ситуация, когда все, с кем я встречалась, принимали меня заВоротникову, стала угнетать, поэтому я довольно бесцеремонно рявкнула:

– Разуй глаза, Белоснежка, я не Иветта!

Актриса с сомнением уставилась на меня слегка прищуреннымиглазами, потом произнесла:

– Смотрю прямо в морду – похожа до безумия, а сбоку вроде неЛюка.

Было глупо спрашивать в подобной ситуации, видела ли онаВоротникову обнаженной, поэтому я просто стащила брюки и повернулась спиной кБелоснежке. Та ахнула:

– Ну и ну! Кто бы сказал – не поверила бы. Думала, опятьЛюка дурит.

– Где можно ее разыскать? – спросила я, влезая в слаксы.

Собеседница принялась начесывать волосы.

– Понятия не имею. Ее выгнали.

– За что?

Белоснежка упорно молчала. Мой взгляд наткнулся на почтипустую бутылку из-под водки, стоявшую на столике.

– Вы, наверное, устали после спектакля, – пробормотала я, –здесь рядом чудесный ресторанчик, пойдем поужинаем и поболтаем…

Женщина рассмеялась.

– Я не пью, бутылка принадлежит другой актрисе, из второгосостава, но за предложение перекусить спасибо, не откажусь – всегда зверскихочу есть после спектаклей. Только наденьте очки, а то не ровен час влипнете внеприятность.

На улице я обалдело закрутила головой в поисках «Вольво».Неужто угнали? Но уже через минуту вспомнила, что приехала в «Фольксвагене».

В ресторане спутница жадно накинулась на мясо. Я подождала,пока она утолит первый голод, и поинтересовалась:

– Ну так за что Пашин прогнал Люку?

Белоснежка улыбнулась и сказала:

– Мы еще не познакомились… Люда.

– Даша, – ответила я.

– Очень приятно, – подвела итог официальной церемонии Люда.– Можно поинтересоваться, зачем вам нужна Люка?

Поколебавшись минуту, я все же сказала правду:

– Похоже, она убила своего любовника, а обвиняют меня.Теперь я должна во что бы то ни стало отыскать Воротникову.

Люда аккуратно подобрала с тарелки последние кусочкикартошки фри и, прожевав, пробормотала:

– Насколько я знаю Люку, ей на все плевать, лишь бы деньгиполучить. За ценой не постоит: украдет, обманет, под мужика ляжет.

– Хорошо ее знаете?

– В одной уборной раздевались, – пояснила Люда. – Я-тосначала стеснялась ее – как же, актриса настоящая! Нет бы подумать, с чего быэто она в таком театре оказалась.

– Давайте по порядку, – попросила я.

Люда не стала кривляться и, подкрепляясь время от времениконьяком, начала рассказывать.

Когда Иветта появилась в театре, Пашин представил ееактерам, гордо сообщив, что у новой примы за плечами театральный вуз и годыработы в самых разных коллективах.

Участники «эротических шоу» с уважением поглядели на будущуюколлегу. Они все пришли к Пашину разными путями – кто из самодеятельности, ктоиз модельного бизнеса. Люда, например, трудилась секретарем у одного начальникав Министерстве культуры, в приемной ее и «открыл» Пашин. Профессиональногообразования не было ни у кого.

Люда сразу поняла, что у Иветты не все благополучно. Что быни кричал режиссер о своем особом видении пьес, о нестандартных постановках иоригинальном подходе к классике, большинство выступавших понимали: как ниназови, суть одна – порнография, или, как сейчас принято говорить, «крутаяэротика». Публика в зале была соответствующая. Потные мужчины частеньковсовывали актрисам деньги и записочки с телефонами. Люда четко знала, что послетеатра Пашина вход им на другие подмостки закрыт. Ни один приличный режиссер незахочет иметь дело с актрисой со скандальной репутацией проститутки. Правда,Пашин каждый день твердил своим примам:

– Не смейте даже мысленно сравнивать наше шоу спорнографией. Это просто глубинное прочтение известных произведений. Ивспомните про Чичоллину. Снялась в ста с лишним порнолентах, а теперь депутатпарламента и с Жириновским обнимается… Вас ждет великая карьера.

Актеры согласно кивали головами.

Люка выступала у Пашина около полугода. В один прекрасныйдень Леша Батов приехал на репетицию за рулем новеньких «Жигулей».

– Машину купил? – спросил Пашин. – Красивая, выглядитотлично.