Скоро в «замке» ее хватятся. Будет погоня. Еепросто подберут где-нибудь на обочине!

Значит, придется зайти в деревню –передохнуть, а может, поискать помощи.

Да вошла ведь уже, чего там… А теперь?

Лёля задумчиво оперлась на штакетникближайшего палисадника, как вдруг, гремя цепью, к ней метнулось что-тоогромное, мохнатое, рычащее…

Да пес ли это? Похоже, медведь на цепи! Нет,вроде лает. Люто, яростно, нерассуждающе!

Лёля мгновение смотрела на собаку, потомустало побрела по улице, сопровождаемая разноголосым, но равно свирепым лаем,катившимся за ней, опережавшим ее, доносившимся со всех сторон.

Лёля пустилась бежать. Даже страшныебультерьеры в парке отнеслись к ней более человечно! А уж та милицейскаясобака, с которой некогда связалась Лёля, казалась просто лапочкой по сравнениюс этими рычащими исчадиями тьмы. И ни в одном окне не мелькнул огонек, никто невышел на крыльцо. Небось этим псам дозволено не только отпугивать, но изагрызать до смерти непрошеного гостя…

Лёля зажала уши – шум становилсяневыносимым! – и шмыгнула в проулок. Здесь асфальтом отродясь не пахло,ноги разъезжались в глубоких колеях. Она мгновенно обессилела, опустилась натраву, привалившись к ограде.

Сейчас пойдет дальше. Только чуть-чутьпосидеть… О господи, как же она устала! Вот если бы заснуть, хотя бы прямоздесь…

Нельзя, надо идти!

Вдруг до Лёли дошло, что никто не кидается нанее из-за этого забора, никто не заходится свирепым лаем.

Пригляделась. Домишко в сравнении сокружающими соседями казался махоньким и жалким. Чуть в стороне высится темнаяглыба, а вот сеновал такой же солидный, как и в прочих дворах. Вокруг шумятлиствой какие-то деревья, пахнет малиной.

Лёля привстала, держась за забор, но под еерукой штакетины заходили ходуном. После небольших усилий удалось расширить щельи протиснуться в нее.

Вокруг по-прежнему тихо, лай еще грохочет наглавной улице, но уже стихает: всякое усердие имеет предел. И Лёлины силы тоже.

Она пошла прямо по грядкам, уже не таясь.Может, поискать чего-нибудь съедобное? Нет, сначала поспать, хотя бы простополежать.

Что-то призрачно реяло впереди. Да это бельена веревке сушится – мужская рубаха и женская юбка. Лёля без раздумий сдернулаих, зажала под мышкой и нашарила вход на сеновал. Дверь тихо, приглашающескрипнула, отворяясь.

Лёля вошла, и теплый, спокойный запах сенанавалился на нее, как огромное одеяло.

Хотелось лечь тут же, на утоптанной земле,усыпанной сенной трухой, но она тотчас наткнулась на лестницу, прислоненную кнавесу. Кое-как вскарабкалась – и упала в душистый ворох. Сон поплыл, поплыл,но Лёля еще заставила себя снять мокрое и натянуть украденную одежонку.Помнится, она еще успела удивиться ветхости этого тряпья, потом началанагребать на себя сено, пытаясь согреться, – и вдруг уснула, как умерла.

– Слушай, ты от меня больно многохочешь, – рассердился Кузнецов. – Я ведь не компьютер-справочник.Насчет багажника сказать могу – был на Вовкиной машине багажник, факт. А про всеостальное…

– Насчет «Дюранго» не выяснил? – спросилДмитрий.

– Да нету такой марки. Я у знакомых ребят изГИБДД спросил – нету, говорят.

– Я так и знал, что бабка что-нибудьнапутала! – разочарованно вздохнул Дмитрий.

– А может, и не напутала, – сказалКузнецов. – Я неправильно выразился: машины такой марки существуют, но нив Нижнем, ни в области не зарегистрировано ни одного «Дюранго». Не водятся ониздесь, понял?

– Значит, иногородняя? – с надеждойспросил Дмитрий. – Слушай, а как найти доступ к какому-нибудь компьютеру,где вообще информация по всем машинам собрана?

– Да ты сдурел! – усмехнулсяКузнецов. – Это же в Москве, в управлении небось только и есть такиесведения. И потом, представляешь, сколько таких «Дюранго» по стране? В Сибири,на Урале, во Владивостоке каком-нибудь…

– Ну, вряд ли из Нижнего Лёлю повезли намашине во Владивосток, – возразил Дмитрий. – У нас же тут сколькообластей рядом: Владимирская, Вятская, Чувашия, Мари-Эл, Пенза…

– Во-во, – согласился Кузнецов. – ИМосковская недалеко. И Ленинградская, если на то пошло. А Татария? Тебе, милок,с твоими-то запросами, надо целый отдел к работе подключать! Иди в милицию,пусть ищут, это их работа, понял?

– А ты кто, не милиционер разве?

– Он самый, – покладисто согласилсяКузнецов. – Но всего-навсего деревенский участковый, а не начальникследственного отдела, у которого в распоряжении десяток псов-детективов.

– Ты знаешь, как тебя в деревне кличут? –помолчав, спросил Дмитрий.

– А то! Конечно, знаю. Анискин. А если коговозьму за зебры, так попросту – Фантомас.

– Анискин – то есть деревенский детектив,верно? – невинно уточнил Дмитрий, и Кузнецов хмыкнул, явно польщенный.

– Вон ты как повернул! Хитрый Митрий!

– Да ведь я и есть Митрий.

– Вот уж точно! – Кузнецов еще помолчал,шумно дыша в трубку. Потом сказал: – Спору нет, козлы они там, в городе. Времяидет, девчонка не появляется, а дело не двигается. Слух дошел, звонила имМарина Алексеевна, а ей опять говорят: человек взрослый, может, она свои личныедела улаживает. Вообще оборзели. Конечно, зарплату им опять задержали, но этоже не повод… Ладно. Есть у меня один знакомец в городе. С норовом парень –бывает, и на кривой козе к нему не подъедешь, но уж как-нибудь… есть тут одинприводной ремень. Говори, чего хочешь знать.

– Во-первых, сравнить словесные портреты тогочерного, с которым, по слухам, уехал с рынка Мордюков, и того, кого виделаГерасимовна. Если к ней придет человек в форме и попросит поднапрячь память иесли она будет знать, что это делается ради Лёли, – что-нибудь да вспомнит!Дальше. Попытайся узнать, не было ли в недавнем прошлом каких-то уголовных дел,связанных с кровью.

– Были! – охотно сказал Кузнецов. –И в давнем прошлом, и в недавнем. Вчера, например. Штук пятнадцать, если пообласти брать. И сегодня уже небось немало произошло. Да ты что, родимый? У наскаждое второе дело кровью написано!

– Да я не про то! – нетерпеливо вскричалДмитрий. – Рассказывал же тебе – все это каким-то боком смыкается сЦентром крови.

– Новое дело врачей? – смекнулКузнецов. – Есть, поспрашаю. Чего еще?

– Ну и выход на «Дюранго» надо искать.