Лучше лежать на дне

В синей прохладной мгле,

Чем мучиться на унылой,

Силком подобревшей Земле.

Будет шуметь вода,

Будут лететь года,

И в блеклом тумане скроются

Добрые города!

Они замерли, и зал вновь разразился аплодисментами исмешками. Мы были готовы к этому. Но мы считали, что сказанного все-такинедостаточно, и нужно еще напомнить, намекнуть публике о том, что наша судьба вее руках.

Кубатай взмахом руки заставил всех замолчать. Свет погас,луч прожектора выхватывал из темноты только его необычную фигуру. И онпроизнес:

— О, как близки наши миры, братья леокадийцы.Вдумайтесь. В 1458 году по земному летоисчислению узник тюрьмы, поэт Вийон, былосвобожден герцогом Орлеанским за победу в поэтическом состязании, написавпрекрасную «Балладу противоречий»…

Пока наша четверка была в темноте, мы скинули с себякостюмы, оставшись в одних плавках. А свет прожектора переместился наСмолянина, и тот, пробормотав: «Вот кусочек… Перевод мой», — вскинулперепончатую лапу и стал читать:

По фене ботаю, свою захлопнув пасть,

Сквозь слезы ржу, моргалы закрывая,

Держусь за шнобель, чтобы не упасть,

Я туп как дуб, я все на свете знаю.

Те для меня, в натуре, кореша,

Кто для меня не сделал ни шиша.

Откинувшись, я все же срок мотаю.

На мнительных ушах висит лапша…

Я нужен всем, и всеми ж я пинаем.

Произнеся последнюю фразу, Смолянин, вызвав тучу брызг,картинно рухнул в воду, но забыл при этом выключить микрофон, и еще пару минутпублика слышала его бульканье, фырканье и покряхтывание. И мы вместе с Кубатаемнырнули тоже. Зажегся общий свет и осветил символично пустую сцену, усыпаннуюогромными кусками яичной скорлупы.

Что тут началось! Это был настоящий фурор. Кто-то кричал:«Победа!» или «Лучшие!», кто-то — «Освободить их!», а кое-кто и —«Долой тиранию Леокадии!»

— Вот это действительно что-то! — воскликнулХру'Нестор, обретя дар речи. — Прекрасно, просто прекрасно. Да проститменя публика, но я не удержался и тоже присочинил в стиле:

Я голоден, но в рот не лезет хавчик,

Я злув-урод, но я же и красавчик…

Мы четверо и Кубатай выползли на сцену и сидели на краешке,ожидая окончательного решения зрителей. Кубатай отжимал папаху, когданеожиданно сквозь зрительский гвалт прорвался, явно усиленный такими же, как унас, микрофонами голос принцессы Леокадии:

— Я хочу напомнить почтенной публике о праве выбрать вкоманде-победительнице фаворита и принудить несчастную принцессу выйти за негозамуж! И если он захочет, я поеду или поплыву за ним, куда он только неприкажет.

Кубатай испуганно посмотрел на нас, затем бросил папаху,поднявшись, по-собачьи отряхнул с тела брызги, взял гитару и проникновеннозапел незапланированное, но, по-видимому, выстраданное. Это получился как бывыход «на бис»:

Милая моя,

Взял бы я тебя,

Но там, в краю далеком,

Есть у меня жена…

Неожиданно для всех, под аккомпанемент Кубатая, в ответ емузапела сама принцесса Леокадия:

Милый осетин,

Мил ты не один,

Люб из вашей команды

Мне больше всех Смолянин!

Вот это была новость! Воистину «сердце красавицы <…>как ветер мая…» Но тут вновь слово взял Хру'Нестор:

— Все, все мне нравится в выступлении землян! —сказал он. — Но тема, тема… Она все-таки выявлена слабо. «Два в одном».Вам не кажется, что беременный мужчина в яичной скорлупе — это все-такинатяжка? Было бы хотя бы так: в одном яйце — второе…

Кубатай включил микрофон и произнес сурово и загадочно:

— Ну что ж. Коль так, то так тому и быть. Кости! Стасы!Прикройте меня.

Это тоже был экспромт, но мы сразу догадались о намеренииКубатая и сомкнулись вокруг него плотным кольцом. Он присел на корточки, инекоторое время притихшая публика слышала лишь его приглушенное покряхтывание.Затем он поднялся во весь рост и поднял над головой здоровенное голубое яйцо.

— Свершилось! — воскликнул он. — Яснесся! — и тут же пояснил нам, отключив микрофон: — Это нашибиоинженеры постарались, спасибо им. Все-таки мужчине трудно выдержать девятьмесяцев. Половину срока ребенок дозревает в яйце.

А зал тем временем ревел от восторга. Только Хру'Каганнеожиданно вскричал:

— Не считается! Это — домашняя заготовка!

Но ему возразил Хру'Нестор:

— Лично я в толковых заготовках не вижу ничего дурного!

— Да?! — возмутился Хру'Каган. — Но еслипринять это за норму, «Клизма» превратится в концерт по заявкам!

— По каким еще заявкам, коллега?!

Но на их профессиональное похрюкивание никто уже не обращалвнимания. Цифры на табло сменялись с головокружительной скоростью. Невключившийся в полемику Хру'Наум сообщил:

— Вы все, конечно, помните, что голоса с планеты Солоприходят к нам с некоторым опозданием, так что точное их количество мы сказатьпока не можем. Но уже сейчас ясно, что земляне победили!

Мы запрыгали от радости и кинулись обниматься… И когда яобнимался со своим двойником, вдруг произошло нечто странное. Мы как будто быслиплись. Меня все время к нему тянуло, но рядом мы оказались только во времявыступления, и от волнения это чувство как-то притупилось. А вот теперь мыпросто примагнитились друг к другу. Обнять-то я его обнял, а вот оторваться немог. И что-то происходило между нами. Какое-то движение энергий. Какие-то искрывертелись перед глазами, а в ушах звенели колокольчики, и меня как будто бынемножко било током. И вдруг…

Хлоп! И мы слиплись с ним окончательно. Стали одним человеком!Вот тут-то две наших памяти и стали одной. Я знал теперь все, что со мнойпроисходило и на Леокаде, и в прошлом, в Египте времен Моисея. Знал, как мынашли Смолянина с Кубатаем и как переместились сюда с помощью Шидлы…

А вот с нашими плавками произошло что-то странное. Они какбы взаимопроникли друг в друга и развалились на тряпочки и ниточки. И я стоялтеперь совершенно голый, прикрываясь руками.

Но, елки-палки, что при этом случилось с публикой!

— Вот это другое дело! Вот это два в одном, так два водном! — кричал Хру'Каган. — Вот это — полное раскрытие темы!Все мои претензии снимаются!

Стас потом рассказал мне, что, увидев происшедшее со мной,он и Стас-второй тут же кинулись друг к другу, но оба вспомнили предостережениезлувов о недопустимости повтора и от греха подальше нырнули в воду. А вынырнулСтас уже один и поспешно натянул штаны от костюма. А вот я не додумался.