С тех пор ввоз свиней с Земли на Соло жестко запрещен. Импоклоняются, их почитают, о них пишут поэмы и баллады. Тем более что в какой-тостепени злувы обязаны им нынешним справедливым общественным строем…

Но искушение слишком велико, и злувам их собственным закономзапрещено даже находиться на Земле, кроме, естественно, исключительного случая,когда об этом просит сама принцесса Леокады.

— Но мы покорнейше просим не настаивать на нашейвысадке, — закончил Хру'Наум, обращаясь к Леокадии.

— Конечно, — кивнула та. — Вы будете ждатьраспоряжений на борту корабля.

А мы не знали, что и сказать, и плавно переключились надругие темы. Рассказали кое-какие аналогичные эпизоды из земной истории.Рассказали о себе, о наших приключениях…

Конечно, в этом полете все мы стали значительно ближе друг кдругу. Много разговаривали с Леокадией, но уже не как с принцессой, а как снормальной девушкой. Зашел, например, разговор о ее родителях — короле скоролевой.

— Мне было двенадцать лет, когда при дворе появилсяПеревозчик, — рассказала она. — И как раз в этот момент у папы сильнозаболел зуб мудрости. Был флюс. И Перевозчик убедил папу, что лучшие дантистысейчас — на Земле, ведь в мирах, где произошло подобрение, эта профессия пришлав упадок.

— Вот оно — ваше подобрение, — проворчалСтас.

— Во всех благих делах бывают издержки, —отозвалась Леокадия, но тут же поправилась: — Впрочем, я уже почтиубеждена, что вы правы: минусов подобрение приносит больше, чем плюсов… Правда,в политическом смысле для Леокады это однозначный плюс, но меня научили думать,что мы не агрессоры, а благодетели…

— Угу… — пробурчал Стас.

— Так вот, — продолжила принцесса свойрассказ, — КОГДА Перевозчик рассказал папе о жестоких, но умелых земныхдантистах, тот, как мужественный человек, безбоязненно решил лечить зуб именнона вашей планете. Перевозчик предложил свой метод перемещения, но папапредпочел старый добрый звездолет. И мама тоже полетела с ним. Перевозчиксопровождал их.

Мы со Стасом переглянулись. Собственно, дальше можно былоуже и не рассказывать.

— Папа с мамой пропали без вести, Перевозчик и нашиспецслужбы их долго искали… Спустя год они были признаны пропавшими без вести.А спустя три — мертвыми. Это соответствует закону, регламентирующему жизньмонаршей семьи.

— Что-то как-то слишком быстро, — заметил я.

— Теперь я и сама это понимаю! — воскликнулаона. — А тогда — не задумывалась и приняла как данность. Я привыкласчитать, что жизнь монарха принадлежит народу, и если он отсутствует и неспособен править три года, это то же самое, что умер… И дорогостоящие поискипрекращаются… Но я на многое смотрю теперь другими глазами. Ведь нашлась же мояживая копия… И премудрый Кубатай рассказал нам о земном герцоге, проведшем вплену двадцать пять лет. Я буду искать их на Земле! Смолянинчик, ты поможешьмне?

— Ха-ха! Еще бы! — отозвался тот. — Самособой!

— Спасибо тебе, милый. Я знала, что ты мне неоткажешь, — тихонько промолвила Леокадия.

— Смешная ты!.. — заметил Смолянин. — Вся вменя!..

— Вся в тебя! — согласилась девушка и, победноглянув на нас, тихо сказала: — Теперь я знаю, какая я.

Тут ее осенило.

— Милые злувы! — воскликнула она. —Пожалуйста, свяжитесь с… с принцессой на Леокаде, и пусть она попытаетсявыяснить у двойника Перевозчика, где наши родители!

Хру'Наум поспешно ушел в рубку, но, вернувшись, сообщил, чтопринцесса пока не откликается. Оно и немудрено: она ведь принимала сейчаспрестол после долгих лет заточения… А никто из окружавших ее придворных об этомне должен был догадываться.

— Ничего, — кивнула Леокадия. — Свяжемсязавтра или послезавтра.

…В связи с ее рассказом Стас спросил, есть ли на Леокадесвоя религия, и девушка ответила, что есть, но и религией-то ее назвать трудно.Все знают, что есть бог, и его зовут Колесник. Но о нем не говорят, необсуждают, не делают икон, не молятся… Просто знают, что он есть, и все тут. Иникаких отправлений культа.

— Короче, живем в лесу, молимся колесу… —пробормотал Стас.

Леокадия неодобрительно на него посмотрела, но промолчала.

— Знаете что?! — вдруг встрепенулся он. — Ачего это мы тут рассусоливаем, как будто на курорт летим? Нам надо планразработать, как снимать подобрение. Ты уже это делала когда-нибудь? —обернулся он к Леокадии.

— Никогда, — помотала она головой. — Нопринципиальной разницы никакой нет. Запустить песенку той же силы, нопротивоположного воздействия по всем телеканалам — вот и все. Этонесложно. Но такого клипа у меня нет.

— Клип — это не проблема! — воскликнулСтас. — У нас же в российском шоу-бизнесе все схвачено! Самогудова —наша фанатка, Перискоков — наш друг! Про тебя вообще не говорю, на тебянаши продюсеры молятся…

— Выходит, надо лететь не домой, а в Москву? —поморщился я, вспомнив наши столичные похождения.

— Нет! — воскликнул Стас. — В Москву я ниногой! К этим придуркам? Да ни за что! Дома снимать будем!

— Стас, — отозвался я, — мне тоже в Москву нехочется. Но дома мы не потянем. Хорошо во всяком случае не сделаем. Весьшоу-бизнес делается в Москве. У нас ни студии приличной, ни специалистов…

Стас ненадолго задумался, потом сказал:

— Ну, от качества-то тут ничего не зависит. Так,по-моему? — глянул он на Леокадию. — Твое воздействие, это ведь какдвадцать пятый кадр, не зависит ни от музыки, ни от слов?..

— Да, — подтвердила она. — Только от моеговнутреннего настроя, который передается в интонациях. Запись вообще можносделать «живую», была бы фонограмма аккомпанемента и необходимая для исполнениямузыкальная аппаратура.

— Костя! — воскликнул Стас. — Что мы,аппаратуру дома не найдем? Нам ли, ветеранам межпланетного шоу-бизнеса, боятьсятрудностей?!

— Вот именно! — вдруг поддакнул Кубатай.

Мы удивленно на него уставились.

— А что вы на меня так смотрите? — насупилсяон. — Цирк на Венере, это что, не межпланетный шоу-бизнес?

— Да, конечно, конечно, — успокоил я его ивернулся к теме разговора: — А фонограмма? Где ее брать?

— Минусовка… — ты говоришь, от песни независит? — снова обернулся он к Леокадии.

— Не зависит.

— То есть мы можем взять любую песню из караоке! Костя,ты понял?! Решим какую, что-нибудь сверхпопулярное, чтобы без труда фанерунайти, и напишем ей слова на леокадийском.

— Я могу и на русском, — сказала она. — Я намногих земных языках уже пела, и тексты запоминаю моментально, у меня ведьгенетически модернизированная память.