Однако Перикл был бы немало изумлен, когда бы узнал, чтобарон Корф и пальцем не прикоснулся к m-lle Тарте, а если деньги он ей и впрямьприносил исправно, то лишь в обмен на весьма разнообразные и порою ценныесведения о тех нюансах, мельчайших на первый взгляд, даже незначительных,политической и частной жизни французского двора, которые позволяют человекуумному и наблюдательному задолго до наступления бури предугадать, откуда ветердует: предвидеть событие государственной, а то и международной важности задолгодо его наступления, да и просто иметь более полное представление о тех фигурах,которые играют важные роли в шахматной партии «Россия – Франция». Вся светскаяболтовня, которая влетала в хорошенькие маленькие ушки Ноэми, потом милоизвергалась ее розовыми губками. Корф искренне наслаждался общением смадемуазель Тарте, ибо она, мало что была очень хорошенькая, вдобавок обладалапо-мужски цепким умом и неким шестым чувством умела понимать, что́ именноможет заинтересовать этого загадочного и щедрого господина, причесанноговолосок к волоску, с напудренной до белизны головою, с длинною шпагою на бедре,в черном кафтане, в облике почтенном, но с дерзким взором, этого d’un hommeirréprochable [85], коего Ноэми, как ни тщилась, не в силах былаискусить своими прелестями, а потому уважала его и смутно побаивалась.

В описываемый нами день Перикл незаметно сопроводил своегоподопечного по известному адресу и, по опыту зная, что Корф остается у Ноэми неменьше часу, приготовился слегка вздремнуть на скамье в тени платана, напротивоположной стороне улицы, как вдруг покой его нарушил некий всадник, набешеной скорости подскакавший к подъезду и ворвавшийся в дом, грубо оттолкнувконсьержа. Перикл не поленился перебежать улицу, где и узнал, что «сей безумец»прямиком устремился к дверям Ноэми Тарте. Перикл разом встревожился ипозлорадствовал: публичный скандал – что может быть позорнее для «почетногошпиона»?! Ему до смерти хотелось тоже подняться на второй этаж и хоть краешкомглаза подсмотреть, хоть издалека послушать, каковы события разворачиваются вквартире прелестной Ноэми, не звучат ли там пощечины или крики о помощи; и онбыл немало озадачен и даже разочарован, когда барон Корф и пылкий незнакомецвышли из подъезда, хохоча во все горло, пожали друг другу руки, раскланялись, апотом разошлись: всадник отправился восвояси; барон – в русское посольство, наулицу де Граммон. Перикл караулил его там дотемна, когда и счел свою миссию насегодня завершенной: частенько бывало, что Корф оставался на ночь в особнякеЛеви.

Перикл был бы в очередной раз немало изумлен, когда б узнал,что в черной, с завешенными окошками карете посланника Корф выехал со дворапосольства не более чем через полчаса; что вскоре он покинул карету и,затерявшись в шумной толпе, пешком дошел до улицы Карусели, на углу которой, вглубине заросшего сада, стоял двухэтажный дом, уже давно назначенный дляпродажи, но никак не находящий покупателя из-за дурной своей славы: ходилислухи, что прежний хозяин убил свою жену, застав ее с любовником, и призрак сейдамы частенько бродит по саду или комнатам. Здесь, во внутреннем дворике, Корфауже поджидал тот самый господин, с которым он весьма дружески распрощалсясовсем недавно возле дома Ноэми Тарте.

Но повод для новой встречи был вовсе не дружеский. Импредстояла дуэль!

* * *

Что же произошло? Что осталось скрыто от глазпроницательного господина Перикла?

Едва Ноэми, проведя Корфа прямиком в свой будуар и изящнонюхая табак (в ту пору сия забава была весьма распространена у дам), приняласьизлагать ему свое беспокойство по поводу внезапной бурной дружбылегкомысленного кардинала Луи Рогана (всем было известно о неприязни к немукоролевы) с великим Калиостро (а еще пуще – с четой каких-то подозрительныхскоробогатых авантюристов, называющих себя потомками великого рода Валуа, тоесть мадам Жанной Ламотт и ее расточительным супругом, которые сулят помирить кардиналас королевой), – как вдруг их уединение было нарушено: за стеной раздалсясдавленный писк горничной, потом громкий мужской голос, изрыгавший проклятия, авслед за этим дверь распахнулась, и в будуар m-lle Тарте ворвался какой-торастрепанный, взмыленный человек, напоминающий породистого гнедого скакуна,проделавшего путь от Версаля до Парижа не в два часа, а в двадцать минут, –если только гнедой скакун способен потрясать обнаженной шпагой и выкрикивать:«Будь ты проклята, изменница! Где этот негодяй?»

Барон, сидевший на розовом пуфике в вольной позе, безкафтана (декорум так декорум!), и Ноэми, в очаровательном неглиже раскинувшаясяна козетке, так и замерли при виде этого безумца, в котором Ноэми узналавенгерского маркиза: он только вчера в Булонском лесу так щедро засыпал ееколяску охапками роз, что m-lle Тарте не могла не улыбнуться в ответ – и тут жевыслушала признания: будто бы ради ее благосклонности маркиз готов на все, и онназначит ей королевское содержание, купит дом в аристократическом предместьеСен-Жермен – и так далее, и тому подобное. Тронутая живейшими изъявлениямичувств, Ноэми не отвергала никаких предложений пылкого венгерца, но, вернаясвоему принципу: «Деньги вперед!», еще не оказала влюбленному никаких милостей,а потому была чрезвычайно озадачена его появлением. Он вел себя не как робкийпоклонник, а как ревнивый любовник, хуже того – ревнивый муж, хотя не имел нато вовсе никаких оснований.

Еще более был скандализирован барон, узнавший наконец внезнакомце маркиза Сильвестра Шалопаи, не столь давно наилучшим образомотрекомендованного ему Иваном Матвеевичем Симолиным. Сейчас же барон виделперед собою Отелло во плоти: Сильвестр переворошил все в комнате, ища некиеbillets dous [86], словно присутствия самого «любовника» ему уже былонедостаточно, потом залпом опрокинул бокал бургундского, бесцеремонно налив егосебе, запил бургундское стаканом красного вина и, приведенный этой смесью вдолжное состояние, швырнул Корфу в лицо перчатку.

Ноэми от страха лишилась голоса; Шалопаи замер, словноиспуганный собственной смелостью; и оба они с таким любопытством воззрились набарона, как если бы ожидали, что он тут же кинется на обидчика и проткнет егонасквозь шпагою.

– Ради бога, не здесь, господа! – пискнула Ноэми, всякуюминуту готовая лишиться чувств и достаться любому, кто окажется победителем.