Однако Корф стоял недвижим, испытующе глядя на обидчика. Онзнал, что point d’honneur [87] для него было немедля принять вызов, однакопытался понять, что же произошло с маркизом. Сильвестр Шалопаи слыл обычнымженолюбом и волокитою, каких множество можно встретить в любом обществе; принедавней встрече в Итальянском театре он показал себя к тому же человекомвполне светским и блестящим остроумцем: его крик «Вот аббат Миолан!» сделался настоящиммодным bon mot [88] и который день повторялся в салонах и даже во дворце. Какойже белены он объелся нынче? Ведь вел себя подобно провинциальному дурню…

Впрочем, делать было нечего: Корф поднял перчатку ипредложил Сильвестру встретиться через час для взаимной сатисфакции. Маркизвздохнул с видимым облегчением, и Дмитрию Васильевичу пришла в голову весьмаздравая мысль о том, что, пожалуй, ради его согласия драться и была затеяна всяэта нелепая история, а шум и гам – лишь проявление страсти Сильвестра кэффектным сценам.

Вот так и произошло, что, заморочив голову заботливому месьеПериклу, через час с небольшим во внутреннем дворике заброшенного дома на улицеКарусели барон Корф и маркиз Шалопаи сбросили сюртуки, раскланялись, а потом супоением предались тому самому занятию, которое, сделавшись истинным бичомпривилегированных сословий во Франции, было запрещено под страхом смертнойказни строжайшим эдиктом короля Людовика XIV, оставшись, однако, и сто летспустя единственным средством разрешать неразрешимые споры.

* * *

Двор, где происходила дуэль, был похож на узкий колодец:черные стены вздымались к небу, шероховатые даже с виду, потому что камни былине обтесаны. Одна стена была увита мелкими белыми розами; возле нее стоялакаменная скамья, покрытая мхом, и Корф, мельком скользнув по ней взглядом,подумал, что если здесь и впрямь бродит призрак, то он – вернее, она, ибо этопризрак дамы – любит лунной ночью сидеть на этой скамье, под этими розами, иливыглядывает из узкого стрельчатого, тускло освещенного окна… Тут Сильвестрбросился в атаку, и барон забыл о призраке и об окошке, а зря: задержи онвзгляд еще на мгновение, он увидел бы свою жену.

Ну не могла Мария не прийти сюда! Ее план, который ещенедавно представлялся изощренно-безупречным, отчасти даже забавным, показалсявдруг жутковато-нелепым, как если бы, потеряв ключ от двери, она задумаластрелять в замочную скважину чугунным ядром из мортиры. Почему-то подумалось:если хорошо пойдет дело, то станет легче, однако сердце ее обморочнозатрепыхалось, когда Сильвестр сделал первый выпад. Корф успел отскочить, ашпага проволокла Сильвестра вперед, так что он врезался в стену и едва успелшарахнуться в сторону, когда совсем рядом клинок барона высек искры из черногокамня.

Теперь противники поменялись местами, и Мария видела лицосвоего «наемника». На нем мелькнула тень изумления: Сильвестр, верно, не ожидалтакого проворства, однако, решив держать теперь ухо востро, принял боевуюстойку и сделал второй выпад. Сталь звякнула о сталь – Корф лихо ответил. Иулыбнулся не без издевки.

Темп схватки ускорялся. Лицо Сильвестра блестело от пота;тщательно причесанные волосы барона растрепались, с них сыпалась пудра,открывая седые виски. Однако новый удар он отбил так резво, что шпага едва невыпрыгнула из руки Сильвестра.

Маркиз сделал зверское лицо и прыгнул вперед. Сновазазвенела сталь, но Мария уже не отводила глаз. Ей больше не было страшно. Онабыла в восторге от этого зрелища! Теперь она понимала, почему так много пылкихлюбовниц у заправских дуэлянтов, которых ей приходилось встречать в обществе.Женщины предпочитают дерзкую, отчаянную храбрость, а не спокойную, благороднуюсмелость. Мария, как бы в опьянении, следила за сценой, разыгрываемой по ееволе, постигая, что мужчинами, оказывается, женщине очень легко управлять, иправ был Фонтенель, сказавший: «Мужчины не сопротивляются, если ими движетстрасть, – тогда от них можно получить все, что пожелаешь!»

Блеск обнаженных клинков, посвист стали, ритмический топотног, словно бы выбивающих из брусчатки: «A mort! A mort»! [89] – этопревратилось в некий смертельный, прекрасный танец. Впрочем, разъярившись, не всилах добиться перевеса, противники постепенно отступали от правил высокогофехтовального искусства. Вот Сильвестр отшатнулся, а когда Корф надвинулся нанего, сбил его клинок вниз и, с поворотом подпрыгнув, попытался ударить баронапяткой в голову. Однако промахнулся, с трудом устоял на ногах и обнаружил, чтокаблук сапога наполовину срезан хлесткой шпагой Корфа. Противники вновьпоменялись местами, и теперь Мария отчетливо видела торжествующую улыбку налице своего мужа.

Мария готова была любоваться этим спектаклем вечно, каквдруг… укол в руку и удар сапогом в коленную чашечку помогли Корфу свалитьпротивника! Острие шпаги затрепетало у самого горла распростертого Сильвестра,а барон, пригнувшись, еще слегка задыхаясь, выкрикнул:

– Я знаю! Я догадался! Вы сделали это по воле моей жены! Онаждет моей смерти!

Запрокинутое лицо Сильвестра от его слов побелело так,словно именно эта неожиданная догадка, а не шпага, каждую минуту готоваяпронзить ему горло, была для него самым страшным.

– Нет, – прохрипел он. – Нет…

– Нет? – усмехнулся барон, отведя шпагу, он схватилпротивника за грудки и рывком поднял с каменных плит. – Я не страдаю болезньюнашего времени – легковерием. Это задумала она, а значит…

Он не договорил.

Стрельчатое окно распахнулось, но за ним никого не быловидно. Однако барон не мог отвести глаз от этого темного провала, в которомвдруг возникла узкая женская рука и, как бы прощаясь, взмахнула белым платком…

Взмахнула – и исчезла. И вновь непроницаемая тьма за окном.И воцарилась тишина. Лишь покосившаяся створка слегка покачивалась на ветру,издавая едва слышный тоскливый скрип.

Барон отпрянул, на мгновение оказавшись во властинеодолимого ужаса, – не зная, что от окна только что отпрянула и замерла,вжавшись в стену, до смерти перепуганная и его прозрением, и собственнойсмелостью Мария.

Сильвестр, однако, не зевал: вмиг оказался на ногах иринулся в бой. Потеряв голову, решив мгновенно покончить с врагом, в котором онтеперь видел только низкого, бесчестного наемника, Корф в ярости взмахнул шпагой,как двуручным мечом… Сильвестр сделал глубокий выпад – и его рассчитанный ударпронзил правое плечо Корфа.