Мало вероятия, что Корф поверит ее предупреждению. Симолин –тот, пожалуй, поверит, но что ему делать? В карман кафтана спрятать своегодипломатического агента, этого homme sans peur et sans reproche [91], чтобыизбавить его от всех многочисленных опасностей, которые ему приготовилагораздая умом Евдокия Головкина? Предположим, Корф не поедет на этот бал. Ноалчная дама придумает что-то другое. А на балу ему предстоит остерегаться –кого? Ох, ну почему, почему Мария так медленно соображает, почему только сейчасдо нее дошло, что надо было вцепиться в Вайяна мертвой хваткой и выспросить,наконец, у него, кто такая эта Евдокия Головкина? А если бы он не сталотвечать, то поднять шум и крик, чтобы сбежались люди, охрана – чтобы схватилиВайяна! Нет, Мария только столбом стояла и предавалась сентиментальнымразмышлениям об их с этим разбойником особенных, сердечных отношениях. Потом доМарии вдруг дошло, что Вайян не обязательно должен знать, под какой маскойявляется Евдокия Головкина в обществе, и она перестала корить себя занерасторопность.

Легла, но, несмотря на усталость, сон бежал прочь: егоотгоняла смутная обида. Вот она бьется, бьется, выдумывает бог весть что, дабыизбавить барона от опасностей, а он р-раз! – и единственным росчерком перапредал жену публичному позору! Даже не дождался ответа от Комаровского, охотноповерил, что Мария – новая madame де Бренвилье, а в том бокале и впрямь был«порошок наследства».

Наследство!.. Завещание!.. Уже два года, как вокруг этоговертится вся ее жизнь…

Мария выбралась из постели, набросила пеньюар и, незаботясь, разбудит ли кого-то из слуг шлепанье туфель, отправилась вбиблиотеку. Наверняка там найдется какой ни есть кодекс, римское право или кактам еще называются эти книги, в коих собраны все законы, определяющие отношениялюдей?

Такие книги и впрямь нашлись, и Мария, начав читать еще присвечах, засиделась до того, что уже высокое солнце заглянуло в окна библиотекии коснулось шершавых, пожелтевших страниц, на которых подробнейшим образомобъяснялся весь порядок наследования. Мария даже нашла путь, по коему и она, иКорф могли остаться в живых, несмотря на то, что их распоряжения как бы ужеобрекали обоих на смерть. Ведь по русскому праву духовные завещания должны бытьсоставлены в здравом уме и твердой памяти… точно, точно, эту фразу писала Марияв ломбарде под диктовку Вайяна – писала пером, запачканным в крови Мердесака!На этом основании недействительны были завещания безумных, сумасшедших иумалишенных, когда они составлены ими во время помешательства. Значит, по этомупункту завещание Марии вполне действительно. Была другая зацепка: какявствовало из Сенатского указа 1766 года, самоубийство, совершенное не вбезумии или беспамятстве, считалось преступлением, и завещание самоубийцы, каки преступника, признавалось недействительным… А впрочем, о чем волноваться?Такая расчетливая и предусмотрительная особа, как Евдокия Головкина, навернякаже обставит гибель своих жертв самым подобающим образом – в виде трагическойслучайности, так что самоубийство не будет даже заподозрено, а стало быть,оснований признать завещание недействительным не окажется.

Конечно, если Корф все-таки неожиданно, при подозрительныхобстоятельствах, погибнет, а в смерти его будет обвинена Мария – например, наосновании показаний беспокойного доктора, – а потом предана суду и лишена всехправ состояния, то ее завещание тоже будет признано недействительным, даже еслионо и составлялось прежде вынесения приговора.

И вот еще что: «Не могут быть завещателями постриженные вмонашество, как отрекшиеся от мира и от собственности». Что ж, дело хорошее! Ане присоединиться ли Марии к своей молоденькой подружке Анне-Полине в монастыреСент-Женевьев? Ой, нет. Придется искать другой выход, какой ни есть; вмонастырь она всяко не пойдет, хоть на аркане ее тащи!

Взгляд скользил по строчкам – Мария силилась вникнуть всложный текст. Русское право ограничивало завещательные распоряжения толькородом имущества… что такое род имущества? А, вот пояснение: каждый можетраспорядиться свободно тем, что сам приобрел, но унаследованное недвижимоеимущество, оставшееся после смерти, должно непременно поступить в пользузаконных наследников: родовые имения не подлежат завещанию.

Мария вздохнула с облегчением: родовые имения не подлежатзавещанию! Не получит чертова Eudoxy ни Любавина, ни малороссийских угодий!..Но тут же в глаза бросилась другая строка: «Владелец, не имеющий потомства,может предоставить свое родовое имение, не нарушая прав супруга (супруги),одному из своих родственников или родственниц (хотя бы и помимо ближайших) изтого же рода, от которого имение досталось завещателю».

Мария невидящими глазами уставилась в стену, пытаясьпроникнуть в смысл сего речевого оборота.

«…одному из своих родственников или родственниц из того жерода, от которого имение досталось завещателю».

Из того же рода… Из того же рода…

Так, кажется, что-то проясняется. У нее нет – и, очевидно,не будет! – детей. И прямых, стало быть, наследников. Брат Алешка по законуполучить Любавино не может: он не Строилов, он Измайлов! И буде у него родятсядети – то же произойдет. Матушка, отчим – тоже Измайловы. Тетушка ЕлизаветаМихайловна, ее сын Мишка и муж ее князь Павел – эти Рязановы. А из Строиловыхкто? Одна лишь Евлалия Никандровна. Она вроде как сестра деда Марии по отцуВалерьяну Строилову. Но и ее начисто лишает наследства завещание в пользуЕвдокии Головкиной. И это значит… это значит…

Мария собрала книги в стопу, подошла к полкам и осторожно,аккуратно установила один к одному тяжелые тома, обтянутые коленкором,выровняла черные кожаные корешки с золотым тиснением.

Это значит, что Евдокия Головкина и есть та самая «одна изродственниц (хотя бы и помимо ближайших) из того же рода, от которого имениедосталось завещателю». Евдокия – какая-то дальняя строиловская родня, нанаследство права не имеющая, но упрямо к нему рвущаяся!

Да, выходит, верна была догадка, повинуясь которой Марияпогнала Данилу в Россию. Хотя теперь ясно, что делать сего не следовало. Зачемдалеко? Не проще ли тетушку Евлалию Никандровну попросить напрячь память иперебрать по пальцам всю строиловскую родню, с которой никогда не имела никакихдел матушка Марии? Уж наверняка тут-то и отыщется след Евдокии Головкиной.

* * *

Ежегодный весенний бал-маскарад в городской ратуше былсобытием, не пропустить которое старались самые высокопоставленные особыпарижского beau monde [92]. Поговаривали, что там может оказаться сам герцогОрлеанский.