На завтрак была огромная, как луна, яичница с толстойрозовой полукруглой сосиской. Данилов съел яичницу, запил ее кофе, потом съелеще кусок у Марты и налил себе еще кофе.

— Слушай, я же ем на завтрак йогурт и сыр, — вдруг удивилсяон, — и никогда не ем яичницу. Что такое?

— Ничего, — отозвалась Марта, — просто ты проголодался. Застолько-то лет!.. Позвони Тимофею Кольцову, — сказала она, помолчав, — позвони,Андрей. Ты не справишься один, это же ясно!..

— Позвоню, — согласился Данилов, — не знаю, станет ли он сомной разговаривать, но я позвоню. И не называй меня Андреем!

— Не буду, — пообещала Марта.

— Ты сейчас уедешь, — велел Данилов, — а вечером я позвоню.Или приеду, если все уже будет в порядке. — Он понятия не имел, будет личто-нибудь в порядке. — Пожалуйста, Марта. Не осложняй положение.

В полном молчании они допили кофе и собрались.

— Я довезу тебя до твоей машины.

— Только потом уедешь. Ладно?

— Я уже пообещала, — сказала Марта раздраженно, — я ненарушаю обещаний.

— Я тоже. — Данилов взял ее за отвороты белой шубы, притянулк себе и поцеловал. — Прости, что я ничем не мог тебе помочь вчера на дороге. Явтравил тебя в эту историю и ничем не помог.

— Данилов, хоть на время засунь свое благородствокуда-нибудь подальше, а? Оно меня пугает.

— Засуну, — пообещал Данилов, — пошли. Как будто за дверьюшел бой, в который им предстоит ввязаться, хоть страшно и совсем не хочетсявоевать, они постояли на пороге его квартиры, потом обнялись, и Марта егоперекрестила.

В молчании они вышли из квартиры, вошли в лифт и спустилисьна первый этаж. Благожелательный Иван Иваныч выглянул из своей каморки ипоклонился со спецназовской грацией.

— А ты куда поедешь? — спросила Марта уже в машине. — Наработу?

— Я еще точно не знаю, — признался Данилов, — мне нужно сВеником повидаться, а потом я решу.

— Данилов, хоть бы ты рассказал мне, что надумал! Почему сВеником? Ты решил, что все дело в Венике?

— Все дело в том, что на приеме почему-то только и говорилио том, что у меня странный вид. И шкатулка. Шкатулку открывали долго,старательно. Ее открывали, когда ее можно было просто сломать, понимаешь?

— Нет, — сердясь от того, что она на самом деле ничего непонимает, сказала Марта, — я не понимаю!

— Я тоже понимаю еще не до конца, — признался Данилов, — длятого, чтобы все понять, мне нужно встретиться с Веником.

— А краска? А помада? А рубаха с кровью? А надпись голубойкраской? А янтарь?

— Не было никакого янтаря, Марта.

— Как — не было?! Что значит — не было?! Я же сама видела!

— И я видел. Но его не было.

— Данилов, — сказала Марта с тревогой, — ты что? Спятил? Илиу тебя температура?

— Нет у меня температуры! — Как раз в этом он был совсем неуверен, потому что его знобило и мех дубленки казался холодным и колючим. — Явсе тебе расскажу. Когда сам все пойму.

— Только ты постарайся к этому времени остаться живым, —пробормотала Марта, и в голосе у нее послышались слезы, — заметь, Данилов, я неговорю — невредимым, потому что не ставлю невыполнимых задач…

— Смотри на дорогу, — посоветовал Данилов и улыбнулся, —хотя что тебе какая-то там дорога, когда ты на своей машине, как наистребителе, летаешь!

В переулке, за офисом Марты, дремал покинутый «Фольксваген»,слегка присыпанный вчерашним снегом. «Газель», намертво подпиравшая его сзади,уже уехала по делам.

«Какие случайности», — подумал Данилов.

Если б не эта «Газель», вчера он поехал бы на своей машине,один, без Марты, и сегодня утром его уже не было бы на свете, и капитанПатрикеев называл бы его «потерпевший», и Марта искала бы его, изводясь отбеспокойства и страха, и мышонок сжимался бы у нее в животе, а он ничем не могбы им помочь.

Все. Конец истории. Если бы не «Газель»!

— А звонить тебе можно, — жалобно спросила Марта, — или тоженельзя?

— Можно, — разрешил Данилов, — я приеду вечером. Или позвоню.Ты, самое главное, не волнуйся.

— Ты еще должен сказать — будь хорошей девочкой! Что ж ты?

— Марта, — сказал он настойчиво, — все будет хорошо. Ядолжен ехать, или я ничего не успею.

— Езжай, — сказала Марта и отвернулась.

— Ты сиди в Кратове и жди.

— Езжай, Данилов. — Марта шмыгнула носом. Он неловкопоцеловал ее в ухо и с трудом выбрался из неудобной «Нивы». И захлопнул засобой дверь. Марта осталась по ту сторону, а он — по эту.

— Пока!

Не взглянув на него, она лихо развернулась в тесномпереулке, нажала на газ и скрылась за поворотом, только мигнули краснымтормозные огни.

Так. Она уехала и пока будет в безопасности. На ее словоможно положиться, значит, она действительно проведет день на участке в Кратове,где ей ничто не угрожает. По крайней мере, Данилову хотелось так думать.

Он посмотрел на часы — начало десятого. Веник должен быть наработе, биржа открывается довольно рано.

Включить зажигание нужно было правой рукой, и Данилов долгоприспосабливал руку к этому действию — очень простому, если в руке нет пулевыхранений.

Он усмехнулся. Пулевые ранения, черт побери все на свете!..Какая у него насыщенная, интересная жизнь!

Возле здания биржи было много машин и людей, и Данилов долгоездил вокруг, пытаясь найти место, чтобы припарковаться. Потом ему повезло —танкообразный черный джип «Мерседес» вылупился из тесного закутка между желтойстеной и боком ближайшей машины, побуксовал на месте, вырулил и победнопомчался по тесной, заставленной автомобилями улице, пугая мирных граждан своимвоинственным и зловещим видом. Данилов моментально зарулил в освободившийсязакуток, оставив с носом водителя «Фиата», который караулил с другой стороны.

«Фиатчик» что-то произнес, долгое и неслышное за закрытымстеклом, и отправился дальше.

Данилова всегда поражала биржа — старинное здание состеклянным потолком в самом центре Москвы. Все было «как у больших», как вНью-Йорке и Токио, — ряды компьютеров, телефонный трезвон, легион мальчиков вбелых рубашках и непременно без пиджаков, говорящих в три трубки сразу, рядычасов, показывающих «мировое время», электронные табло с загадочными символами,сменяющимися с такой быстротой, что разобрать ничего было нельзя, шумная толпав центре зала, размахивающая руками, как дикари во время ритуальных танцев, —все дикари тоже были в белых рубашках и галстуках, — все правильно, похоже,воспроизведено с точностью до мельчайших деталей.