Мэви сказала по телефону, что Гордону стало хуже, гораздохуже, но к такому она нас не подготовила. Никакие слова не подготовят к видуумирающего человека.

Рис и Холод встречали их машину на улице, так что смоглипомочь Гордону преодолеть короткий лестничный пролет до нашей квартиры. Мэвишла за ними в темных очках на пол-лица, замотав волосы шелковым шарфом. Воротдлинного мехового манто она сжимала у шеи, словно мерзла. Именно так изображаютв фильмах великих кинозвезд.

Ну, если подумать, то у нее на этот образ больше прав, чем укого угодно.

Мужчины устроили Гордона в спальне, чтобы он мог отдохнуть,пока мы будем выполнять первую часть ритуала плодородия. Мэви, похоже,собиралась в это время метаться по гостиной. Она чуть не зажгла сигарету – яедва успела запретить ей курить в моем доме.

– Пожалуйста, Мередит, мне это нужно.

– Кури на улице.

Она приподняла очки и взглянула на меня прославленнымиголубыми глазами. Она снова надела на себя "человеческий" гламор,стараясь выглядеть максимально не похожей на сидхе. Задержав на мне небесныйвзор, она распахнула пальто. Под ним ничего не было, кроме сапог.

– Я удачно одета для твоих соседей?

Я покачала головой.

– У тебя хватит гламора, чтобы твою голую задницу незаметили даже на городском перекрестке, так что запахни пальто и уберись наружусо своей сигаретой и своими нервами.

Она отпустила полы пальто, и ее тело теперь виднелось тонкойлинией меж мягких переливов меха.

– Как ты можешь быть такой жестокой?

– Это не жестокость, Мэви, и ты это знаешь. Ты провеласлишком много столетий при дворе, чтобы счесть меня жестокой из-за того, что яне позволяю тебе провонять мою квартиру сигаретами.

После этого она надулась. С меня хватило.

– Когда я вернусь сюда, пропитанная магией, я хочузастать Конхенн, богиню красоты и весны, а не избалованную кинозвезду. Игламора чтобы не было. Я хочу видеть эти прочерченные молниями глаза.

Она открыла рот – для протеста, как я подумала. Я остановилаее жестом.

– Не возражай, Мэви. Делай то, что нужно для работы.

Она снова надвинула очки на глаза и сказала гораздо тише:

– Ты изменилась, Мередит. Раньше ты такой жесткой небыла.

– Это не жесткость, – сказал Дойл. – Этовластность. Она будет королевой и осознает это.

Мэви перевела взгляд с него на меня.

– Хорошо... А зачем тебе бикини? Я думала, тысобираешься трахаться, а не загорать.

– Я понимаю, что ты злишься и беспокоишься о муже, иэто дает тебе право на поблажки, но лимит этих поблажек ограничен, Мэви. Непереборщи.

Она повесила голову, в руках все еще оставались незажженнаясигарета и бесполезная зажигалка.

– Я не собиралась разыгрывать чокнутую примадонну, но яотчаянно боюсь за Гордона. Ты можешь понять?

– Понимаю. Но если бы мне не приходилось сидеть здесь исобачиться с тобой, я уже начала бы готовиться к ритуалу.

Я демонстративно повернулась к ней спиной, надеясь, что онапоймет намек.

– Дойл, ты распространил защиту на тот маленький сад усоседнего дома, как я просила?

– Да, принцесса.

Я глубоко вздохнула. Наступал момент, которого я боялась.Мне нужно было выбрать кого-то из мужчин на роль моего консорта во времяритуала, но кого? Я ни на что не могла решиться, когда Гален произнес голосомчистым, но слегка неуверенным:

– Я снова цел, Мередит.

Все, кроме Мэви, повернулись к нему. Под этим осмотром емувроде бы стало неловко, но на его лице была довольная улыбка, а в глазахвыражение, которого я не видела уже давно.

– Не хотелось бы сбивать настрой, – сказалРис, – но откуда нам знать, что он и правда вылечился? У Мэви и Гордонаможет не быть другого шанса.

Дойл прервал его:

– Если Гален утверждает, что он достаточно здоров дляэтого ритуала, я ему верю полностью.

Я посмотрела на Дойла. Его лицо, как обычно, было темнойнепроницаемой маской. Он редко говорил то, в чем сомневался.

– Почему ты так уверен? – спросил Холод.

– Мередит нужен консорт для ее богини. Кто лучшеподойдет на эту роль, чем зеленый человек, только что снова обретший жизнь?

Я помнила, что зеленым человеком иногда называли КонсортаБогини, иногда – возрождающегося бога лесов. Я посмотрела на Галена. Он точнобыл зеленым человеком.

– Если Дойл считает, что это удачно, то пусть будетГа-лен.

Не думаю, что Холод был доволен этим выбором, но всеостальные приняли его безоговорочно, и Холод счел за лучшее промолчать. Иногдатолько это и нужно от мужчины. Или от кого угодно.

Мне нужно было побыть одной, чтобы приготовиться к ритуалу.Дойлу не нравилась мысль, что я буду одна – пусть даже совсем недолго, –но мы распространили защитные чары за заднюю стену, на маленький запущенный саду дома, стоявшего позади нашего. Неухоженность сада была нам на руку – этозначило, что там уже очень, очень давно не применяли гербициды и пестициды. Впервой половине дня мы установили там ритуальный круг. Я открыла проход в круг,ступила внутрь и закрыла проход за собой. Теперь я была не только под защитойдомашних чар, но и в защитном круге. Ничто магическое не могло пересечь границукруга, разве что сами боги или, может, Безымянное. Алчные духи, убившие людейна берегу, пройти не смогли бы: они уже не были богами.

Двор был засажен очень густо, как это принято в южнойКалифорнии. Теперь он превратился в чащу лимонных деревьев. Невысокие деревцабыли покрыты темно-зеленой листвой. Для цветов был не сезон, и я жалела обэтом. Но когда я прошла по сухой ломкой траве и опавшим листьям междусгрудившимися деревьями, я поняла, что так и нужно. Деревья перешептывались,как вспоминающие былое старушки, склонившиеся друг к другу головами под теплымсолнышком. Эвкалипты за садовой стеной наполняли воздух густым пряным ароматом,смешивающимся с тонким запахом нагретых солнцем лимонов.

Большое хлопковое покрывало было расстелено на землезаранее. Мэви предложила принести шелковые простыни, но нам было нужно что-тоболее земное, грубое. Что-то достаточно плотное, чтобы прикрыть твердую почву,но не настолько толстое, чтобы отделить нас от нее. Мы должны были чувствоватьземлю под собой.

Я легла на покрывало, словно собиралась загорать. Вжалась вткань, раскинула руки и ноги, будто проникая в мягкую основу покрывала и –сквозь него – в подстилку из травы, листьев и веточек, в слой острых камешков,и дальше – в твердокаменную почву. Здесь должна быть вода, иначе лимонныедеревья засохли бы, но земля казалась сухой, как в пустыне, словно никогда незнала дождя.