Впереди появился и начал разрастаться лесок, мы ворвалисьпод сень ветвей, лишь чуть снизив скорость: деревья стоят редко, земля сухая итвердая, проскочили насквозь, лесок быстро поредел, превратился в чахлыйкустарник. Дорогу начали перегораживать отвесные скалы, приходилось объезжатьпо дуге, ибо под скалами кучи камней, не успевших рассыпаться в пыль. Волк иворон почти не показывались, но однажды я увидел их вместе: ворон на вершиневысокого камня, а волк прилег под ним, оба оглядывались в мою сторону.

Я приблизился, сердце болезненно сжалось. Дикоепространство, вздыбленная земля, торчащие, как острые зубы, оголенные скалы,сколы остро блестят, еще не изгрызенные ветрами и дождями. Везде только камни,застывшая магма, жуткие трещины в земле. Ветерок лениво перегоняет с места наместо серую кучу пепла, над далекой горой поднимается дымок. Земля чуть-чутьподрагивает, словно совсем близко к поверхности проносится электричка.

— А совсем недавно, — каркнул ворон, — здесьбыли поля… Даже город. И стада коров, сады…

Волк прорычал:

— Это когда было? Что-то не помню.

— Да лет сто тому, — ответил воронсамодовольно. — Ты не знаешь, что мы, вороны, живем по тысяче лет?

— Враки, — рыкнул волк. — Ты, пернатое,моложе шерсти на моих лапах! У тебя рот желтый.

— Это я чьи-то яйца выпил, — призналсяворон. — Дуры, прямо в кустах сложили! Не я, так другой бы… Дураков надоучить.

Я сказал с укором:

— Помог бы перенести на дерево!

— Так запомнят лучше, — ответил воронхладнокровно. — Кнут действует лучше, чем пряник. Правда, серый?

Я промолчал, на душе тоскливо, конь двигался осторожно,выбирая место, куда поставить копыто. Земля как будто сожжена, вообще нет того,что называем землей, то есть на чем росла хотя бы трава, а только голыебезжизненные камни, базальтовые плиты, сколы гранита, пепел, которым засыпанытрещины.

Дни сменялись ночами, а ночи днями, мимо нас когдапроплывали, а когда и проскакивали деревья, скалы. Мы переходили вброд мелкиереки, а через большие переправлялись на пароме или больших лодках. Я потерялсчет дням, но все верно: мы живем не все дни, а только те, когда происходит то,что остается в памяти, а остальные, как вот эти, так… мимо, мимо.

Однажды деревья все-таки остались за спиной, а впередираспахнулись желтые поля пшеницы, ячменя, овса. По равнине кое-где округлыехолмы, их облюбовали под виноградники, так жадные к солнечным лучам, на лугахтучные стада коров, множество овец, в озерах и прудах плещутся гуси, утки, инойраз их столько, что почти закрывают всю воду.

Мы ехали, осторожно расспрашивая о дороге к морю, купиликоня для вьюков, ночевать старались в лесу, не привлекая внимания. Полявыглядят ухоженными, дома сперва тянулись глинобитные, затем и вовсе издобротных бревен. Дважды видели настоящие замки, правда — деревянные, всего изодного здания, но зато вокруг настоящий частокол, ворота, двое стражников. Этои есть замок, а каменные замки — это уже шик, блеск, это богатство и мощь, этоверхняя ступень могущества. Такие замки встречаются не часто, это настоящиекрепости, из ничего не вырастают, строят их десятки лет, такое возможно толькона давно и прочно захваченных землях.

Солнце опускалось, я завертел головой, выискивая место дляночлега. Деревья мелкие, а я уже привык к люксовой роскоши огромного дуба, подмогучими ветвями которого в самом деле, как в гостинице для королей. К тому жеиз-под дуба всегда, именно всегда бьет родник с чистой прозрачной водой,насыщенной необходимыми минералами в нужной концентрации и без всяких нитратови пестицидов, а вокруг бродят напрашивающиеся на вертел молодые зайцы, жирныекабанчики и нежные сочные олени.

Волк потянул носом, буркнул:

— Дымом пахнет…

— Дракон тренируется в прицельном огнеметании? —спросил я.

— Нет, человеческий дым.

Я не стал поправлять, что из человека дым не идет, мы недраконы, вдруг да кто в самом деле с сигарой гуляет по лесу, а ворон торопливокаркнул:

— Я еще раньше заметил, но не стал говорить…

— Почему?

— Мой лорд, не станешь же ты освящать своим высокимприсутствием какую-то лесную хибару?

Я подумал, согласился, но что-то уж слишком часто моиспутники подсказывают, что делать и как думать, это почти то же самое СМИ, чторуководит нами пожестче дядюшки Джо, и после такого согласия повернул коня.

— Едем. Посмотрим на хибару.

— Мой лорд…

— Едем, — оборвал я. — Или требуешь сменылидера? Волк проворчал:

— Нет, мой лорд, субординация есть субординация… Незнаю, кто ее установил и зачем эта нелепость, но таков Закон, так что мы снаглым пернатым почтительно следуем, не возражая даже и не обсуждая…

— …Что само по себе удивительно, — каркнул ворон.

Лапы сильно толкнули в плечо, этот пернатый взлетает, какбудто кузнечик какой, обязательно надо лягнуть меня копытами, скоро плечопревратится в сплошной синяк даже под перевязью. Волк проводил его завистливымвзглядом, проворчал:

— А мне не надо летать, у меня — нюх!.. Отсюда вижу взапахах.

— И что видишь?

— Народ живет бедно, мой лорд. Ни одного коня!

Я сдвинул плечами:

— А что с конями в лесу? Разве что бревна подволакиватьближе… А если одной охотой живут, то кони ни к чему…

Деревья расступились, посреди просторной, залитой солнцемполяны аккуратный домик на высоких столбах. Я решил было, что здесь бываютнаводнения, не зря же домик так высоко, но реки поблизости не видно, да и местоне в низинке, потом предположил, что здесь когда-то была река, но высохла,однако домик все тот же…

Покрутил головой, от усталости мысли совсем путаются, рекиза год-два не высыхают, а вот древесные домики в труху рассыпаются быстро. Вэто время домик качнулся, послышался скрип бревен, бревна чуть сдвинулись, я сизумлением увидел, что это вовсе не бревна с неснятой корой, а толстые птичьиноги. Широкие трехпалые лапы стоят крепко, вогнав в землю толстые загнутыекогти.

— Господи, — вырвалось у меня, — наконецчто-то родное!

Волк взглянул на меня остро:

— Здесь ваши родственники?

— В какой-то мере, — ответил я с умилением. —В какой-то…

Волк оглянулся на руины старинного замка.

— Не понимаю, — проворчал он. — Если ужвыбрать для житья лес, то почему здесь, а не в замке? Там можно отстроить,привести в порядок…

— Не понимаешь, — ответил я с чувством полнейшегопревосходства. — Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…

— Но в замке удобнее!