– Это ваш боярин – вор! Он против царя пошел! За это егоказнят! И вас тоже по головке не погладят!

– На всё воля Божья, – ответил бас. – А ты умолкни. Невелено с тобой говорить.

– А вы не говорите. Вы просто слушайте, – попросил Ластик.

Караульные заспорили.

– Я слушать не буду, – упрямился тенорок.

– А я послушаю, – гудел второй – он явно был посмелее. –Слушать-то Ондрей Тимофеевич не воспрещал.

Пока они препирались, Ластик лихорадочно прикидывал, что быим такое посулить. Была у него на поясе золотая пряжка, вся в драгоценныхкамнях, но предлагать ее глупо – отберут, и дело с концом.

– Эй, удальцы! – крикнул он. – Коли сей же час отведете меняк государю, каждый получит по мешку золота и дворянскую грамоту! В том даю вамсвое княжеское слово!

Басистый крякнул, засопел.

– А я не слушаю, – сообщил робкий.

– Иль вам царь Дмитрий Иоаннович не люб? Плохо вам при немживется? – гнул свою линию Ластик.

– Царь хороший, – согласился бас. – Неча Бога гневить.

Тенорок повторил:

– А я не слушаю.

– Выпустите меня – станете царевыми спасителями. Честьобретете и богатство. А не выпустите, Дмитрий всё одно бояр-смутьянов одолеет.И тогда вы будете тати и воры. Знаете, что с татями-то бывает?

Ах, время, уходило время!

– Может, выпустим, а, Микишка? – неуверенно сказалжидкоголосый. – Татям руки-ноги рубят, а после головы. Я видал, о прошлый год.Ух, страшно!

Ластик так и застыл. Если уж непреклонный Тенорокзаколебался, есть надежда!

– Я те выпущу! – рявкнул Бас. – Срубят голову – значит,промысел Божий. А ты, вор, язык прикуси!

От отчаяния Ластик аж зубами заскрипел.

Попробовал еще поуговаривать, но густоголосый пригрозилсвязать и засунуть в рот кляп.

Что делать? Что делать?

Думай, приказал князь-ангел собственной голове и, чтобыпомочь ей, дернул себя за волосы. Голова честно постаралась, мозги так изаскрипели. Может, что-нибудь полезное и удумали бы, но в это время за дверьютемницы раздались легкие шаги, и звонкий запыхавшийся голос крикнул:

– Ну-ка, кто тут? Антипка, Микишка? Отворяйте живо!

– Не велено, Соломонья Власьевна. Боярин запорет.

– Ништо! Скажете: он ангел, на небо улетел. Батюшка,конечно, вас выдерет, но не до смерти.

Что с вас дураков взять. А коли меня ослушаетесь – я васточно со свету сживу. Не нынче, так после. Иль не знаете, кто в доме хозяйка?

Ластик замер, боясь и вздохнуть. Неужели у нее получится?

– Ой, боязно, – прохныкал Тенорок-Антипка. – И так лихо, иэтак. Что делать-то, Микиша?

Бас решительно ответил:

– Спасать надо царя-батюшку, вот что. Нам за то наградабудет. Слыхал, что князь-ангел говорил? А не спасется государь – на всё воляБожья. Пущай батогами бьют. Ты уж замолви слово, боярышня, чтоб полегче секли.

– Замолвлю-замолвлю. Открывайте! Аи да Соломка! В минутууправилась! Загрохотала дверь, Ластик прищурился от света факелов на двухмужиков с боевыми топорами через плечо – один здоровенный (наверно, Микишка),другой плюгавый.

Княжна бросилась Ластику на шею, затараторила:

– Не могла я раньше, Ерастушка. Меня тоже заперли, всветелке, и холопов приставили, да еще трусливей, чем эти. Пока батюшка сослугами со двора не ушел, никак не выпускали.

У Ластика засосало под ложечкой.

– Так они уже в Кремль пошли? Давно?

– С полчаса.

– А доктор что? Ну, англичанин, Кельин?

– В думной каморе, с Шарафудиным заперся.

– Туда, скорей!

Он рванулся к дому, сам не зная, что будет делать. Как водиночку совладать с бароном? Да там еще душегуб Ондрейка!

И все равно – нужно попытаться спасти Камень, даже ценойсобственной жизни. Иначе потом до конца дней будешь чувствовать себя подлецом итрусом.

Еще ничего толком не придумав, Ластик взбежал на крыльцо ивдруг застыл.

Со стороны Кремля донесся приглушенный звон колокола –частый, тревожный. Так на Москве извещают о пожаре.

Началось!

– Господи! – перекрестилась Соломка. – Сейчас стрельцытушить побегут, царь без охраны останется…

Если немедленно рвануть во дворец, еще можно успеть вывестииз капкана Юрку и Марину. От Фроловских ворот, через которые сейчас входятзаговорщики, до царского терема не ближе, чем отсюда.

Ластик метнулся влево, потом вправо, опять влево.

Шли секунды, а он никак не мог решиться, кого спасать –друга или Россию?

Позволишь доктору терзать Райское Яблоко – будет страшнаявойна или эпидемия. Это ужасно.

Бросишься спасать Камень – предашь друга, а на свете нетничего хуже.

Мозг звал скорей бежать в думную камору, сердце подгоняло: вКремль, в Кремль!

Что такое жизнь двух человек, даже если это друзья, посравнению с Большой Бедой? – сказал себе Ластик.

И, придя к этому здравому, совершенно логичному выводу,поступил прямо противоположным образом: кубарем слетел с крыльца и побежал ктыну – туда, где между бревнами был лаз.

– Жди! – бросил он Соломке. – Я скоро вернусь!

Барон говорил, что на подготовку Трансмутации емупонадобится час, а то и два. Если Келли управится за час, всё пропало. Еслипровозится два, есть надежда успеть.

– Не надо, Ерастушка! Не возвращайся! – закричала княжна. –Тебя тут убьют!

– Княже, попомни про награду-то! – басом прогудел плюгавыйстражник.

Второй, косая сажень в плечах, пискнул:

– Ага, не позабудь!

Малая колымажка ждала там же, где Ластик ее оставил. Возницаклевал носом на козлах.

– К Боровицким воротам! – еще издали заорал князь-ангел ирванул дверцу.