Когда Баракас заговорил, Шарисса оглянулась вокруг, ищаЛохивана. Того не было видно, и она спросила себя, не его ли кровью запятнанповелитель Тезерени. Отсутствовал также и дьявольский ящик-тюрьма.

— А где…

Баракас щелкнул пальцами. Стражи с запозданием окружилитроицу. Руки в латных перчатках неловко закрепили маленькие повязки на шеяхкаждого. Произошла небольшая заминка, поскольку Геррод сопротивлялся, непозволяя снять капюшон. Когда наконец это удалось сделать, он взглянул надругих, ожидая увидеть выражение ужаса на лицах. Шарисса поняла, что он еще незнал, что для него сделал Дракон Глубин. Помня о том, что, несмотря насоздавшееся положение, он по-прежнему оставался сыном их господина, стражи,закончив свое дело, снова надели на Геррода капюшон.

Глава клана покачал головой, наблюдая за нерасторопнымивоинами.

— Дела идут вкривь и вкось… и если вы заговорите прежде, чемя позволю, то я прикажу страже заставить вас умолкнуть. Вы же не хотите этого,госпожа моя Шарисса. Похоже, ни один из нас не находится в особенно хорошемрасположении духа. — И, обращаясь к клану вообще, он скомандовал: — Принеситеодного из подвергшихся превращению!

Началась суета. Баракас воспользовался этим, чтобыуспокоиться. Он заметил вопросительный взгляд Шариссы и спокойно сказал: «Всемусвое время, госпожа моя. Всему свое время».

В этот момент толпа потрепанных воинов расступилась ипропустила вперед четверку других, несших сверток размером с человеческое тело.Геррод сделал шаг вперед, но его отец предупреждающе покачал головой. Вновьприбывшие следили за происходящим, словно завороженные, но готовые и к худшему.

И они не ошиблись. Шарисса ждала чего-то подобного и не былаособенно удивлена, увидев то, что оказалось в одеяле, когда его развернули.Фонон кивнул; он также был готов к этому. Только Геррод был явно потрясен.

— Что это за мерзость?

— Это некогда было твоим родственником, — ответил ему владыкаклана. — Кроме него, было еще семеро других. Все это время ушло у нас на то,чтобы выследить их, и потребовалось не менее двух воинов на каждого, чтобы ихуничтожить.

Труп представлял собой существо, походившее на беднягуАйвора — каким он был в то недолгое время, когда Шарисса видела его вблизи.Однако в нем было еще больше от пресмыкающегося, чем в том несчастном. Телодаже уже не имело человеческой формы, а было почти таким же, как у дрейка.

— Это напоминает драку, — заметил Фонон.

— Драку? — спросил Риган.

— Их называют по-разному. Некоторые считают, что они правилиздесь намного раньше, чем пернатые и квели. Они служат — служили — птичьемународу. Последнее время они стали гораздо более свирепыми, чем допустимо.

— Я видел их, и теперь можно выбросить их из головы. — Главаклана прохромал к страшному телу. — Это было одним из моих людей, а не каким-точудовищем! Я хочу знать, что же произошло и кто за это в ответе! — Он бросил наэльфа долгий, оценивающий взгляд. — Возможно, мне следует приказать Лохивану,чтобы он допросил тебя более основательно.

Шарисса не могла больше сдерживаться.

— А где сейчас Лохиван?

— Он болен… и именно он следит за тюрьмой, где содержитсядемон.

Больше он не сказал ничего, хотя Шарисса и была уверена, чтоза его молчанием стоит многое.

Геррод высвободился из рук стражей и, несмотря напредупреждение отца, подошел поближе, чтобы рассмотреть, во что превратился егородственник. Он коснулся жесткой кожи и снял несколько кусочков разваливающихсядоспехов. Насколько могла судить Шарисса, наблюдая со своего места, Тезеренипри своем превращении содрал с себя часть доспехов и буквально разорвал своимтелом то, что от них осталось. Сколько боли он перенес при этом? Какую больвызвало само превращение?

Подошли стражи, чтобы схватить чародея, но Баракас внезапносделал жест, приказывающий им отойти прочь. Сыну, ставшему чужим для него, онсказал: «Позже я пожелаю выслушать, как ты оказался на этом материке, но пока ябыл бы благодарен за все, что ты сможешь извлечь из изучения этого… этогоужаса».

Он не получил никакого ответа, но таков уж был Геррод. Тотисследовал тело в течение еще нескольких секунд, а затем повернулся к своемуродителю и, не глядя ему в лицо, сказал:

— Я хотел бы, чтобы это увидела Шарисса.

Риган что-то прошептал отцу, но Баракас покачал головой. Онвзглянул на стоявшую в ожидании волшебницу и произнес:

— Идите к нему, но будьте осторожны, когда что-то говоритеили делаете. Второго побега не будет. Особенно это касается вашего эльфа.

В ответ на безмолвный приказ один из охранявших Фононаприставил нож к горлу эльфа. Шарисса заскрипела зубами, чтобы удержаться отсоблазна сказать что-нибудь такое, что вряд ли пришлось бы по вкусу Баракасу.Сейчас она едва ли помышляла о побеге; ей не хватало энергии для дела,требующего такого напряжения сил.

Присоединившись к Герроду, Шарисса осмотрела труп. Как она иожидала, чародей собирался высказаться от них обоих.

— Этого-то я и боялся все эти годы — этого и того, что мыстали стареть гораздо быстрее, чем когда жили в Нимте.

— Что ты бормочешь? — спросил Риган. Похоже, он сподозрением относился ко всем, кто был с Шариссой в лучших отношениях, чем онсам, а стало быть, ко множеству народа.

Геррод бросил презрительный взгляд на своего старшего брата.

— Мне интересно было бы знать, когда появился первый из них.

— Это произошло на пути сюда, — вставила Шарисса. — Этотпервый, вероятно, был одним из тех Тезерени, которые более чувствительны кволшебству. Или же, возможно, хранитель-отщепенец использовал его дляэксперимента, чтобы увериться, что задуманное им можно проделать так, чтобыжертва погибла.

— Был ещ-щ-ще и другой, — объявил шипящий голос. По одномуиз проходов проковыляла фигура в латах, которая могла принадлежать толькоЛохивану. Несмотря на утверждение Баракаса, что его сын болен, Лохиван былполностью одет в доспехи, включая шлем. Он также нес и ящик, который явно мешалему поддерживать равновесие, но Лохиван отказался от помощи двух воинов,которые приблизились к нему.

— Ты не должен был появляться здесь, — сказал ему Баракас.Однако он явно гордился тем, что Лохиван отказывался сдаваться своей болезни. —Тебе следовало лежать.