– Через пару секунд, – сказал он. – Во-первых, по-слушай именя. Пол здесь начальник, поэтому ему иногда приходится говорить дипломатично.

Я попытался припомнить хоть что-нибудь диплома-тичное изсвоих слов Перси и не смог. Но все равно решил, что лучше промолчать; вид уПерси был здорово испуганный, и мне не хотелось портить эффект.

– Я вот о чем: люди не всегда понимают, что дип-ломатичностьи мягкотелость не одно и то же. Мне пле-вать на всякую дипломатию. Я скажу тебепрямо: если ты выполнишь свои угрозы, то нас скорее всего трахнут в зад ивышвырнут. Но потом мы тебя найдем, даже если придется идти искать до самойРоссии, мы тебя разыщем, а уж тогда трахнем тебя, и не только в зад, но и вовсе твои дырки. Мы будем трахать тебя до тех пор, пока ты не пожалеешь, что неумер. А потом потрем уксусом кровоточащие места. Ты меня понял?

Он кивнул. Рука Брута, зарывшаяся в мягкие щеки Перси,делала его лицо жутковатым, как у старого Тут-Тута.

Брут отпустил его и отошел. Я кивнул Харри, тот зашел Персиза спину и стал отвязывать и отстегивать.

– Имей это в виду, Перси, – приговаривал Харри. – Имей это ввиду, и забудем прошлое.

Все выглядело довольно устрашающе, и мы, три пугала в синихформах... но в то же время я чувствовал какое-то охватывающее меня отчаяние. Нупомолчит он день, ну неделю, взвешивая за и против, но закончится все тем, чтоверх возьмут две вещи: его вера в связи и неспособность признать себяпроигравшим. Когда это произойдет, он себя покажет. Возможно, мы помогли спастижизнь Мелли Мурс, привезя к ней Джона, и я бы тут ничего не изменил («ни завесь чай Китая», как мы говорили тогда), но в конце концов нам все-такипридется упасть на ринг, а рефери отсчитает «аут». Исключая убийство, мы незнали способа заставить Перси соблюдать условия сделки, даже если он будетдалеко от нас и начнет получать то, чего желал.

Я скосил глаза на Брута и понял, что он тоже это знает. Я неудивился. Брутуса, сына миссис Ховелл, не проведешь. Он всегда был таким. Онслегка дернул плечом, одним плечом – поднял на сантиметр и опустил, но этогобыло достаточно. «Ну и что? – сказало это движение. – Что дальше. Пол? Мысделали, что должны были, и сделали, как могли, хорошо».

Да, результаты неплохие.

Харри расстегнул последнюю застежку. С гримасой отвращения игнева Перси сорвал рубашку, и она упала у его ног. Он не смотрел ни на кого изнас.

– Верните мне пистолет и дубинку, – сказал он. Я протянул ихему. Он положил пистолет в кобуру и засунул дубинку в петлю.

– Перси, если ты подумаешь об этом...

– Я как раз собираюсь, – бросил он, проходя мимо меня. – Ясобираюсь очень хорошо об всем подумать. И начну прямо сейчас. По дороге домой.А один из вас отметит меня в конце смены. – Он подошел к двери смирительнойкомнаты и обернулся, одарив нас подо-зрительным взглядом, в котором сквозилизлость и смущение: ужасное сочетание для наших дурацких надежд на то, что Персисохранит тайну. – Если, конечно, вы не захотите объяснять, почему я ушел такрано.

Он вышел из комнаты и зашагал вверх по Зеленой Миле, забыв вволнении о том, почему этот коридор с зеленым полом такой широкий. Он уже делалтакую ошибку раньше, и тогда ему повезло. Но еще раз вряд ли повезет.

Я вышел вслед за Перси, пытаясь придумать, как егоуспокоить. Мне не хотелось, чтобы он уходил с блока "Г" в такомсостоянии: потный, непричесанный, с красным отпечатком моей руки на щеке. Моиребята вышли следом за мной.

То, что случилось потом, произошло очень быстро: все занялоне больше минуты, а может, и того меньше. Но я хорошо помню все до сегодняшнегодня, вероятно, потому что рассказал Дженис, когда добрался домой и осозналслучившееся. То, что произошло позже: встреча утром с Кэртисом Андерсоном,расследование, пресс-кон-ференция, которую Хэл Мурс нам устроил (он ужевернулся тогда), а потом отдел расследований в столице штата – слегка поблеклов памяти за долгие годы. Но то, что случилось на Зеленой Миле, я помню отлично.

Перси шел по правой стороне коридора, опустив | голову, и ябы сказал больше: ни один обычный заключенный не дотянулся бы до него. Но ДжонКоффи не был обычным заключенным. Он был великан, и руки у него тожевеликанские. Я увидел, как эти длинные коричневые руки вытянулись междупрутьев, и крикнул: «Смотри, Перси, смотри!». Перси начал поворачиваться, леваярука потянулась за дубинкой. Но потом Джон Коффи схватил его и прижал к решеткекамеры.

Перси ударился правой стороной лица о прутья, вскрикнул иповернулся к Коффи, подняв дубинку. Джон был уязвим для нее, он так сильновтиснулся лицом между центральными прутьями, что, казалось, хочет просунуть всюголову. Конечно же, это было невозможно, но выглядело именно так. Его праваярука нащупала затылок Перси, обвилась вокруг шеи и потянула голову к себе.Перси ударил дубинкой между прутьев и попал Джону в висок. Потекла кровь, ноДжон не замечал этого. Он прижался губами ко рту Перси. Я услышал свистящий шум– звук выдоха, словно долго сдержи-ваемое дыхание. Перси дергался, как рыба накрючке, пытаясь освободиться, но не тут-то было. Рука Джона прижимала егозатылок очень крепко. Их лица слились, как лица любовников, страстно целующихсячерез решетку.

Перси закричал – звук был приглушенный, словно сквозь ленту,– и сделал еще одну попытку освободиться. На секунду их губы разъединились, и яувидел черный кружащийся поток, перетекающий из Джона Коффи в Перси Уэтмора.То, что не попадало через искривленный рот, заходило через ноздри Перси. Потомрука на затылке опять напряглась, и губы Перси снова прижались к губам ДжонаКоффи, он был словно приколот к нему.

Левая рука Перси разжалась. Его драгоценная деревяннаядубинка упала на зеленый линолеум. Он больше ее не поднял.

Я пытался рвануться вперед, наверное даже рванулся, нодвижения мои были слабыми и неуверенными. Я схватился за пистолет, но кобурабыла крепко застегнута, и мне не сразу удалось его вытащить. Под ногами у менясловно закачался пол, точно так же, как в спальне маленького уютного доманачальника тюрьмы. Я, конечно, в этом не уверен, но знаю, что одна из ламп напотолке взорвалась. Осколки стекла посыпались на пол. Харри вскрикнул отудивления.

Наконец мне удалось сдвинуть предохранитель у моегопистолета тридцать восьмого калибра, но прежде чем я выхватил пистолет изкобуры, Джон отпустил Перси и отошел назад в свою камеру. Джон кривился и тергубы, словно попробовал что-то нехорошее.

– Что он сделал? – закричал Брут. – Что он сделал, Пол?

– То, что он вытянул из Мелли, теперь внутри Перси.

Перси стоял, прислонившись спиной к решетке камеры Делакруа.Широко открытые глаза его не видели – два ноля. Я осторожно подошел к нему,ожидая, что он начнет кашлять и задыхаться, как тогда Джон, но Перси не кашлял.Сначала он просто стоял. Я помахал пальцами перед его лицом: