Приоткрытая дверь слева вела на балкон; дверь справа,видимо, открывалась в комнату, которую заняла Дженни. Тщательно избегаясмотреть на кровать, она уставилась на две другие двери, и как только Ройсшевельнулся, вздрогнула и выпалила первое, что пришло в голову:

— К-куда ведут эти две двери?

— Одна в туалетную, другая в чулан, — отвечал он, заметив,как она отворачивается от постели. — Не возражаете ли, если я попрошуобъяснить, почему, как мне кажется, вы находите перспективу лечь со мной впостель более устрашающей теперь, когда мы женаты, чем прежде, когда вам былочто терять?

— Прежде у меня не было выбора, — нервно огрызнулась она,поворачиваясь к нему лицом.

— У вас и теперь его нет, — резонно указал он. У Дженнипересохло во рту. Она обхватила себя руками за талию, словно сильно замерзла, иглаза ее наполнились отчаянием и смятением.

— Я вас не понимаю, — попыталась она объясниться. — Никогдане знаю, чего от вас ждать. Иногда вы мне кажетесь почти добрым и вполнеразумным. Но стоит мне только подумать, что вы в самом деле очень милы… я хочусказать, нормальны, — поправилась она, — вы совершаете безумные поступки ивысказываете сумасшедшие обвинения. — Она протянула руки, словно упрашивая егопонять. — Я не могу легко чувствовать себя с непредсказуемым незнакомцем!

Он сделал вперед шаг, потом другой. Дженни пятилась назад,пока не наткнулась на кровать, да так и застыла в смятенном молчании.

— Не смейте прикасаться ко мне! Мне ненавистны вашиприкосновения! — дрожащим голосом предупредила она.

Он нахмурил темные брови, дотянулся, подцепил кончикомпальца ворот платья и, глядя прямо в глаза, погрузил палец в вырез, глубоко вямку между грудями. Этот палец заерзал там вверх и вниз, лаская груди, покакрошечные пламенные искорки не забегали по всему телу Дженни, и она задышаланеглубоко и часто.

— Ну расскажите-ка, до чего вам ненавистны моиприкосновения! — мягко пригласил он, играя пальцами с отвердевшим соском.

Дженни чувствовала, как при каждом вдохе грудь заполняет еголадонь, отвернулась, неотрывно глядя на огонь в топке камина, и ее захлестнулстыд оттого, что она не в силах справиться со своим предательским телом.

Он резко выдернул руку.

— Я начинаю думать, что вам нравится искушать меня, ибо увас это выходит лучше, чем у кого-либо другого.

Сердясь и досадуя на себя, Ройс провел рукой по волосам,пошел к стоящему возле камина графину и налил немного подогретого вина спряностями в чашу. Повернулся и принялся молча ее изучать. А через минутусказал спокойным, почти извиняющимся тоном, который так изумил Дженни, что онаглянула на него.

— Я сам виноват, Дело вовсе не в том, что вы меня искушаете.Вы лишь предоставили мне возможность сделать то, чего я жаждал с той самойминуты, когда впервые увидел вас в этом наряде.

Она молчала, следя за ним с настороженной подозрительностью,и он раздраженно вздохнул;

— Дженнифер, этот брак совершен не по нашему выбору, но делосделано, и нам надо найти способ жить в согласии. Мы причинили друг другу зло,и ничто этого не изменит. Я надеялся похоронить прошлое, но, может быть, лучшепозволить вам поговорить о нем, на что вы явно настроены. Хорошо, — заключилон, словно приняв решение, — давайте выкладывайте свои претензии. Что вы хотитеузнать?

— Для начала две вещи, — колко ответила Дженни. — Когда вамнаконец стало ясно, что вы предо мной виноваты? И как, ради Господа Бога, выможете заявлять, будто я причинила вам зло?

— Я предпочел бы оставить последний вопрос без ответа, —бесстрастно заявил он. — Прежде чем прийти навестить вас нынче вечером, япровел два часа в этой комнате, обдумывая, что вы наделали, и решил обо всемпозабыть.

— Какое неслыханное благородство с вашей стороны! —усмехнулась Дженни. — Раз уж на то пошло, милорд, я не сделала ничего, за чтонуждалась бы в вашем прощении. Однако, — добавила она, — я буду счастлива датьлюбые объяснения, какие вам будут угодны, в обмен на ваши. Согласны?

Скривив губы в невольной усмешке, Ройс созерцал разгневаннуюкрасавицу в аквамариновом бархате, уже сменившую страх на ярость. Ему былопо-настоящему больно, когда она боялась его. С усилием согнав с лица ухмылку,он кивнул:

— Совершенно согласен. Можете приступать. Всматриваясь в еголицо в поисках каких-либо признаков обмана, Дженни резко спросила:

— Собирались вы или нет позволить Арику убить нынче тогомальчишку в деревне?

— Нет, — уверенно отвечал он. — Не собирался. Некоторыестрахи и враждебность Дженни начали понемногу рассеиваться.

— Так почему ж ничего не сказали?

— В этом не было необходимости. Арик действует только помоему приказу. Он остановился не потому, что вы завизжали, а потому, что ждалмоего решения.

— Вы… вы не врете? — уточнила она, исследуя егонепроницаемые черты.

— А как вы думаете?

— Прошу прощения. Я вас нечаянно оскорбила.

— Продолжайте. Каким будет следующий вопрос? Дженни глубоковздохнула и медленно выдохнула, зная, что ступает теперь на опасный путь.

— Мне хотелось бы знать, почему вы сочли необходимым унизитьмоего отца и мое семейство, доказывая, что способны штурмовать оборонительныебашни Меррика и выкрасть меня из собственной спальни? — Не обращая внимания навнезапную вспышку гнева в его глазах, она упрямо продолжила:

— Всем прекрасно известны ваше искусство и храбрость вподобных делах. Зачем, если когда-нибудь вам хотелось, чтобы мы жили всогласии, надо было еще раз прибегать к столь ничтожному, дурацкому…

— Дженнифер, — резко перебил Ройс, — вы дважды выставилименя дураком и один раз заставили самого им выставиться. Это рекорд, —саркастически похвалил он. — Принимайте победный кубок, и покончим с этойтемой, Подкрепившись изрядным глотком вина и призвав на помощь добрую долюврожденного упрямства, Дженни вглядывалась в его лицо. Несмотря насаркастический тон, суровое выражение серых глаз подсказало ей, что, каков быни был тот заговор, о котором он толковал, это не просто его разозлило, новесьма глубоко ранило, чтобы толкнуть на жестокость. Пытаясь не обращатьвнимания на опасную магнетическую притягательность, которая словно подталкивалаее к нему с каждой минутой, она весело проговорила:

— Я с радостью приму кубок, но сперва хочу полностьюудостовериться, что достойна подобной награды.

— Вам прекрасно известно, о чем я говорю.