Изящно изогнутые брови Дженни озадаченно и недоуменнонахмурились, и Ройс почти пожалел, что решил поведать ей правду.

— Дальше, — сказала она.

— Аббатиса с компанией задержалась из-за проливных дождей насевере, поэтому, между прочим, вашему отцу и благочестивому брату Бенедиктупришлось изобретать бессмысленное объяснение, будто бы добрый монах наминуточку занемог и не в силах свершить обряд. По словам аббатисы выходило, чтонекая леди Дженнифер Меррик решила удалиться в монастырь в результатенежеланного замужества. Муж, как поняла аббатиса, вознамерилсявоспрепятствовать решению леди посвятить свою жизнь Богу, так что она иотправилась содействовать леди Дженнифер, помогая ее отцу вызволить бедняжку изМеррика — и из ненавистных объятий супруга — тайно.

Отец ваш задумывал идеальную месть: поскольку наш брак досего происшествия был бы уже заключен, об аннуляции для меня не могло быть иречи. Конечно, потребовался бы развод. Лишившись возможности жениться вторично,я лишался и возможности произвести на свет законного наследника, и такимобразом все это — Клеймор и остальное мое достояние — вновь перешло бы к королюпосле моей смерти.

— Я… я не верю вам, — бесцветным голосом проговорила Дженни,а потом с разрывающей сердце искренностью призналась:

— Но не сомневаюсь, что вы в это доверили. Только правда втом, что отец никогда не запер бы меня на всю жизнь, не позволив по крайнеймере самой сделать выбор.

— Запер бы, и собирался запереть. Дженни затрясла головой стакой силой и яростью, что Ройс вдруг понял: она не вынесет этого разоблачения.

— Отец… любит меня. Он не сделал бы этого. И даже не стал бывам мстить.

Ройс сморщился, чувствуя себя тем самым варваром из-за того,что пытался разбить ее иллюзии.

— Вы совершенно правы. Я… это была ошибка. Она кивнула:

— Ошибка.

И улыбнулась мягко и счастливо, отчего сердце его чащезабилось, ибо это не походило ни на одну другую подаренную ему прежде улыбку.Эта улыбка была полна доверчивости, и одобрения, и чего-то еще, чего он не мограспознать.

Дженни пошла к окну, глядя в звездное небо. На башнях горелифакелы, и силуэт дозорного на стене четко вырисовывался на оранжевом фоне. Номысли ее были заняты высоким черноволосым мужчиной, стоящим позади нее. Оннамеревался жениться на ней, и открытие это наполняло ее таким пьянящим,всепоглощающим чувством, что рядом с ним меркли все мысли о патриотизме имести.

Она протянула руку, лениво обводя кончиком пальца егокрасивое отражение в холодном стекле, вспоминая все те бессонные ночи в замкеМеррик, когда тело ее казалось опустошенным, горящим и требовало его. Онаслышала, как он приближается к ней, и знала, что сейчас произойдет между ними,так же точно как знала, что любит его. Не взыщи. Господи, любит врага своегосемейства. Она знала это в Хардине, но тогда была сильней… и боялась. Бояласьтого, что с ней станется, если она позволит себе полюбить человека, который,казалось, видит в ней только временную забаву. И так же точно Дженни знала, чтои он ее любит. Это все объясняло — его гнев, его смех, его терпение… его речьво дворе.

Она осязаемо чувствовала его присутствие еще до того, как онмедленно обвил ее рукой, привлекая к себе. В оконном стекле их глазавстретились, и Дженни, не отводя взгляда, попросила его дать одно обещание,которое сняло бы с нее вину за то, что она подарит ему любовь и жизнь. Тихим,дрожащим голосом она промолвила:

— Вы поклянетесь никогда не посягать на жизнь моих родичей?

И он ответил страдальческим шепотом:

— Да.

Она содрогнулась от пронзительного прилива нежности, смежилавеки и прислонилась к нему спиной. Он склонил голову, прижался губами к виску,ладонь не спеша поползла вверх ласкать полную грудь. Губы провели жаркуюдорожку по щеке к ушку, рука пробралась под платье, ладонь охватила грудь,большой палец принялся играть с напрягшимся соском.

Купаясь в море чистейшего наслаждения, Дженни не чувствовалани стыда, ни вины, когда платье упало к ногам; когда лежала в постели, а он шелк ней, и голые плечи бронзой отливали в пламени свечей; когда он прильнул кней, умело раздвинув языком губы. Покоряясь, она с тихим стоном закинула рукиему на шею, поглаживая пальцами завитки на затылке, изо всех сил прижимая ксебе его голову. Изголодавшееся тело Ройса не могло вытерпеть этого невинногопорыва. Приподняв ее бедра, он соприкоснулся с ней своими напрягшимисячреслами, и тела их слились.

Она отвела свои губы, и он чуть не застонал отразочарования, решив, что напугал ее безудержной страстью, но, открыв глаза,увидел на ее лице не испуг и не отвращение, а изумление. Грудь его перехватилоот нежности, он лежал неподвижно, глядя на Дженни, которая обхватила его щекируками, благоговейно-ласково коснулась пальчиками век, скул, подбородка, потомприподнялась и поцеловала со страстью, почти не уступающей его чувству. Она извернуласьв объятиях, утопила его в подушках, накрыв волосами, словно атласной вуалью, ипринялась целовать глаза, нос, уши, а когда ущипнула губами сосок, Ройс потерялголову.

— Дженни… — простонал он, водя ладонями по ее спине, бедрами ягодицам, зарываясь пальцами в ее волосы, вновь прижимаясь губами клихорадочно горящему рту.

— Дженни… — хрипло шептал он, накрывая ее своим телом.

— Дженни… — бормотал он, жадно пробуя на вкус ее груди,живот и бедра.

Он не мог удержаться, чтобы не повторять ее имя. Оно звучаломузыкой в сердце, когда она обхватила его руками, и приподнялась, и добровольноприняла в себя налитую мужскую плоть; оно разливалось в крови, когда онарадостно встретила первый буйный удар его тела; оно пронизывало каждый нерв,когда она двигалась в такт его яростным целеустремленным толчкам; оновзорвалось, точно гром, когда она крикнула: «Я люблю тебя!»— впиваясь ногтями вспину и содрогаясь всем телом, которое сотрясали набегающие одна за Другойволны экстаза.

Напрягшись в отчаянной жажде облегчения, Ройс отнял от неегубы и приподнялся, опершись на руки, ожидая, когда в ней стихнет дрожь, глядяв прекрасное затуманенное лицо. А потом, не в силах более сдерживаться, еще раз— в последний раз — погрузился в нее, шепча это имя. Тело его конвульсивнодрогнуло, еще, и еще, и еще раз, покуда он переливал в нее свою жизнь.

Лежа на спине, он ждал, когда уймется безумное биениесердца, поглаживая рукой ее атласную кожу и все еще удивляясь своей взрывнойстрасти. За все годы многочисленных любовных приключений и жарких интрижек онне испытывал ничего сродни тому потрясающему экстазу, который только чтопережил.

Дженни подняла голову, он наклонился, заглянув ей в глаза. Ив подернутой дымкою синей бездне видел такое же изумление и смятение.