Мэри повернула меня к себе, положив мне руку на плечо.

— Ты держи тампон, а я тебя забинтую, как вот твоегодруга.

Выражение её глаз говорило мне прямо, что я тоже веду себяглупо.

Я позволила ей забинтовать мне почти всю щеку, оставивтолько глаз. Барбаре Браун уже приходилось такое делать, я готова была держатьпари. Женщины в драке пытаются царапаться, но мало кто из них это умеет.Барбара Браун умела, что свидетельствовало о практике.

Мэри посмотрела на мои сорванные ногти:

— Это действительно так больно, как я думаю?

Никогда не умела отвечать на такие вопросы. Откуда мне, кчерту, знать?

— Больно, — ответила я.

Она протянула мне флакончик спирта.

— Возьми и намочи руки в ванной, пока кровь неперестанет.

— Да ну его к черту!

Она посмотрела на меня по-родительски.

— У тебя содраны почти все ногти на обеих руках. Тыхочешь занести инфекцию?

Подумала я было ей сказать, что инфекции у меня быть неможет, но мы сами ещё этого не знали наверняка. Я же не настоящий ликантроп, ихотя я обрела их умение заживлять раны, никто не знает, обрела ли я их умениеоставаться здоровой. Дурой надо быть, чтобы пренебречь советом Мэри, а потомпотерять палец из-за гангрены или ещё какой-нибудь дряни. Но, черт побери, этоже больно будет — спиртом!

Дверь в кабинет Берта открылась раньше, чем я побежала вванную. Лицо у него было весьма серьёзным, хотя что-то мелькало в его глазах,что-то такое, что меня насторожило. Не подавляемый смех, но что-то похожее.

— Анита, ты хочешь выдвинуть обвинения против Браунов?

Сказал он это с честным лицом и серьёзным голосом. Он всюжизнь вдалбливал мне, что от клиентов мы должны все стерпеть, и никогда до сихпор не предлагал подавать на них жалобу.

Я всматривалась в его лицо, пытаясь понять, к чему онклонит.

— Нет, мне это не кажется необходимым.

Первым в дверях появился Стив Браун, обнимая жену за талию.

— Мы приносим глубочайшие извинения, миз Блейк. Мыпросто не знаем, что на нас нашло. Это… непростительно.

— Спасибо, что не будете выдвигать против насобвинений, миз Блейк, — сказала его жена.

Она плакала, и последняя косметика с неё слезла. Сейчас онаказалась старше, чем когда входила в мой кабинет, и дело было не только вотсутствии макияжа. Как будто случившееся высосало из неё ещё чуть-чутьжизненных сил.

— Мы только заберём вещи нашего сына и уйдём, —сказал он.

У него тоже был ужасный вид. Не то чтобы такого вида у него бытьне должно было, но тут ещё что-то произошло. Я не знала, что, но явно что-тобыло не так. Тут не только горе, смущение и страх перед полицией.

— Мэри вас проводит в тот кабинет, чтобы вы забраливещи, — объявил Берт.

Мэри не удалось полностью скрыть на своём лице мнение оБраунах, но она повела их в мой кабинет. Как только они уже не могли слышать, яподошла к Берту и спросила тихо.

— Что ты задумал?

Он посмотрел на меня честными глазами — вернейший признак,что врёт.

— Берт, что ты сделал? Ты же знаешь, что я все равнодокопаюсь, так что скажи сам.

Он продолжал смотреть невинными глазами с той же деланнойискренностью, когда Брауны вернулись. У меня возникла догадка. Но это былатакая мерзость, что даже Берт такого делать не станет… не станет?

— Ты притворился, что вызываешь копов? — спросилая.

Он глянул на меня изумлённо — дескать «кто, я?» — и японяла, что попала в точку.

— Ты взял их чек. На заложенный дом.

— Анита, даже я так не сделаю.

— Ты — сделаешь, если будешь знать, что тебе это сойдётс рук.

Глаза его приобрели обычную неискренность. Уже лучше.

— Они идут сюда, улыбайся и соглашайся со мной.

— Берт, или ты мне скажешь, что ты сделал, или я этосейчас поломаю к чёртовой матери.

Он взял меня за руку, чего никогда себе не позволял, иулыбнулся поверх моей головы:

— Миз Блейк требуется несколько больше аргументов,чтобы она согласилась с нашей договорённостью.

— О, миз Блейк, пожалуйста, не подавайте на нас в суд!Не надо, чтобы в газетах было, будто я сумасшедшая. Наши дочери и так уженачитались многого.

Я повернулась и хотела ответить, но Берт меня затащил в свойкабинет и закрыл дверь. Кроме как начать с ним драться, у меня не было другогоспособа освободиться, так что я пока не стала сопротивляться.

Он остался у двери, закрывая её спиной, будто боялся, что явыскочу.

— Анита, это справедливо.

— Что именно? — спросила я, чувствуя, как голосмой начинает разогреваться и готов сорваться на крик.

— Мы действительно можем подать на них в суд.

— Но мы этого делать не будем.

— Но могли бы.

— Берт, или скажи мне правду, или отойди от двери.

— Бонус, Анита. За то, что они на тебя набросились. Чтов этом плохого?

— Сколько?

Он неловко замялся.

— Сколь-ко? — повторила я раздельно.

— Десять штук, — ответил он и быстро добавил: — унего своя строительная фирма. Он может себе это позволить, и они действительнозарвались.

— Берт, ты сволочь.

— Когда я заговорил о суде, его жена предложила мне чекв размере закладной на дом. Я его не взял. Как видишь, я не такая сволочь, какты думаешь.

— Нельзя брать деньги за то, что не подашь в суд. Этопротивозаконно.

— Я не говорил прямо, за что эти деньги. Намекнул,возможно, но не такой я дурак, чтобы говорить что-нибудь конкретное. Хоть вэтом отдай мне должное.

Я смерила его взглядом.

— Я тебе отдаю ровно столько должного, сколько тызаслуживаешь, Берт. Если они остынут и скажут копам, что ты сделал, как тыобъяснишь, за что взял деньги?

— Как задаток.

— Я не могу поднять их сына, Берт, и его подружку тоже.

— Но ты можешь хотя бы поговорить с детективом, которыйвёл дело?

— И тогда ты сможешь оставить деньги себе?

— Я больше думал о том, что ты можешь послужить дляполиции экспертом.

— Я не специалист по убийствам, Берт, если в них незамешаны монстры.

— А серийный убийца монстром не считается? —спросил он.