Она вытерла нос. Она опять плакала. Но черт побери, онадолжна, она просто обязана до него дотронуться! Окончание песни она слышала будтов тумане, видела, как он трижды топнул ногой в такт последним затихающим нотами как в безумном танце с хохотом носились по сцене музыканты, пытавшиесяподражать ему во всем, – но сильный тенор Лестата заглушал все другиеголоса.

Господи, как же ему это нравится! Ни тени притворства. Он свосторгом купается в поклонении. Он всасывает его в себя, как кровь.

Зазвучало неистовое вступление к следующей песне, и тутЛестат сорвал с себя черный бархатный плащ, раскрутил его над головой и с силойшвырнул в зрительный зал. Толпа взвыла и пришла в исступление. Джесспочувствовала, как в спину ей уперлось чье-то колено, как по ногам шаркаюттяжелые сапоги, но это был наконец ее шанс, потому что охранники спрыгнули сосцены, чтобы прекратить беспорядок.

Опершись обеими руками о край помоста, она подскочила вверх,упала на живот, но быстро поднялась на ноги и помчалась вперед, к танцующемуЛестату, и неожиданно встретилась с ним взглядом.

– Да, ты! Ты! – выкрикнула она. Боковым зрениемона заметила приближающегося охранника и всем телом бросилась на ВампираЛестата. Закрыв глаза, она обхватила его за пояс и почувствовала прикосновениехолодной шелковой груди к своему лицу, вкус крови на губах!

– О Господи, настоящий! – выдохнула она. СердцеДжесс готово было вот-вот разорваться, но она продолжала крепко держаться занего. Да, точно такая же кожа у Маэла и у Маарет – у всех им подобных. Всеправильно! Они настоящие, но они не люди. И так было всегда. А теперь она самаво всем убедилась, теперь ей все известно, и ее уже никто не остановит!

Левой рукой она поймала густую прядь его волос, а потомоткрыла глаза и увидела обращенное к ней улыбающееся лицо с идеально гладкой,сияющей белой кожей и маленькие клыки.

– Ты дьявол! – прошептала она. Она хохотала какбезумная – плакала и смеялась одновременно.

– Люблю тебя, Джессика, – прошептал он в ответ,улыбаясь дразнящей улыбкой, и влажные золотые волосы упали ему на глаза.

К своему изумлению, она почувствовала, как он обнял ее и,чуть приподняв, прижал к своему бедру, а потом закружился вместе с ней на одномместе. Перед глазами мелькали бесформенные пятна орущих музыкантов; полосыкрасного и белого света. Она стонала и не в силах была отвести от него взгляд,смотрела ему прямо в глаза… Да, он действительно настоящий! В какой-то миг ейпоказалось, что он собирается подбросить ее высоко в воздух, и она вцепилась внего еще отчаяннее. Но в следующую секунду он опустил ее, склонился к самому еелицу, так что его волосы упали ей на щеки, и Джесс почувствовала, как его губыприжались к ее рту.

Звуки музыки доносились теперь до нее глухо, словноиздалека, как будто ее опустили с головой в море. Она глотала его дыхание,ловила каждый вздох, его гладкие пальцы скользили по ее шее. В ее груди эхомотдавалось биение его сердца. И тогда она услышала голос – он обращался толькок ней и звучал точно так же, как тот, который она слышала когда-то давно,голос, который знал ее, с пониманием относился к ее вопросам и всегда находилна них ответ.

«Зло, Джесс. И ты всегда это знала».

Ее оттаскивали чьи-то руки. Человеческие руки. Оназакричала, не желая, чтобы ее разлучили с ним.

Он смотрел на нее в полном замешательстве. Он пытался глубжепроникнуть в свои воспоминания о прежних снах, разыскивая в них то, что помнилочень смутно. Погребальная трапеза; рыжеволосые близнецы по обе стороны алтаря.Но видение мелькнуло не больше чем на долю секунды; он чувствовал себя сбитым столку; сверкнула очередная улыбка, безличная, как один из прожекторов, все ещеслепивших ей глаза.

– Красавица Джесс! – сказал он, поднимая руку какбы в прощальном жесте. Ее уносили за кулисы, подальше от него и от сцены.

Она смеялась, когда ее наконец отпустили.

На белой блузке остались пятна его крови. На руках засохлибледные соленые кровавые полосы. Этот вкус казался ей знакомым. Запрокинувголову, она расхохоталась. Какое любопытное ощущение – не слышать свой смех, ночувствовать его физически, чувствовать, как по телу пробегает дрожь, сознавать,что она одновременно и плачет и хохочет. Охранник что-то резко ей сказал –произнес какую-то грубость, а может, угрозу. Но она не обратила на неговнимания.

Ее вновь поглотила толпа, она швыряла ее из стороны всторону, увлекая за собой прочь от центра. Правую ногу отдавил тяжелый ботинок.Она споткнулась, обернулась, но ее тут же толкнули вновь, еще более жестоко,отпихивая к дверям. Джесс не сопротивлялась.

Какая разница? Теперь она знает! Ей известно все. Головакружилась. Если бы не поддерживающие ее со всех сторон чужие плечи, она бы врядли устояла на ногах. Никогда еще Джесс не доводилось испытывать такое чудесноесамозабвение. Такое чувство свободы.

Безумная какофония музыки продолжалась; в волнахразноцветного света мелькали и исчезали лица. В нос ударял запах марихуаны ипива. Как хочется пить… Глотнуть бы сейчас чего-нибудь холодного. Оченьхолодного. Как мучительна жажда… Она подняла руку и лизнула соленую кровь. Ивдруг почувствовала дрожь во всем теле, ту странную вибрацию, которую так частоощущала на грани сна. Мягкое, восхитительное подрагивание означало приближениеснов. Она еще раз лизнула кровь и закрыла глаза.

Внезапно она поняла, что оказалась на открытом месте. Никтоне толкался. Подняв голову, она увидела, что стоит перед дверью, за которойначинается узкий наклонный проход, ведущий в нижний вестибюль. Толпа осталасьпозади, на верхних этажах. Теперь можно отдохнуть. С ней все в порядке.

Она шла, придерживаясь рукой за скользкую грязную стену,наступая на раздавленные бумажные стаканы, на упавший парик с дешевыми желтымикудрями. Прислонившись головой к стене, она остановилась, чтобы передохнуть,горевший в вестибюле мерзкий свет бил в глаза. На кончике языка остался вкускрови. Она чувствовала, что сейчас опять заплачет, но что для нее это будеттолько к лучшему. В данный момент нет ни прошлого, ни будущего, нет никакихпотребностей, и весь мир в корне изменился. Она погрузилась в самоесоблазнительное состояние покоя и согласия с собой, какое ей только доводилосьиспытывать. Если бы можно было рассказать об этом Дэвиду, хоть в какой-то мереподелиться с ним этой великой, всеобъемлющей тайной.

Ее что-то коснулось. Что-то враждебное. Она неохотноповернулась и увидела рядом огромную фигуру. Что это? Она попыталась разглядетьее получше.

Костлявые руки, зализанные назад черные волосы, красный гримна злобно кривящихся губах… Но кожа! Точно такая же кожа! И клыки. Это нечеловек. Один из них!