Или бродишь по сумеречному царству с бледными призраками идумаешь, что жива – а на самом деле умерла. О Господи, я должна знать, когдаумру! Должна знать, когда это начнется!»

Слабое ощущение на губах… Что-то влажное, теплое… Что-тораскрывает ей губы. Но здесь же никого нет. Все в холле, и комната пуста. Еслибы здесь кто-то был, она непременно бы это почувствовала. И все же… она ощущаетвкус теплой жидкости, наполняющей рот.

«Что это? Что вы мне даете? Я не хочу умирать!»

«Спи, любовь моя».

«Не хочу. Я хочу почувствовать, как умираю. Хочу знать!»

Но жидкости во рту скопилось уже слишком много, и ейпришлось ее проглотить. Мышцы горла функционировали. Какой восхитительныйсоленый вкус. Она узнает этот вкус! Узнает приятное покалывание. Она сделалабольшой глоток и почувствовала, как оживает кожа лица, как колышется воздух, апо комнате проносится легкий ветерок. Приятное тепло растеклось попозвоночнику, по рукам и ногам, точно так же, как прежде распространялась боль.Джесс вновь обретала свое тело.

«Спи, любимая».

Покалывало в затылке, в корнях волос.

Ее колени разбиты, но ноги целы, а значит, она вновь сможетходить. Пальцы, сжимающие простыню, тоже заново обрели чувствительность. Онахотела поднять руку, но было еще слишком рано – рано шевелиться.

К тому же ее подняли и понесли.

Ей лучше пока поспать. Потому что если это смерть… ну, тогдавсе в порядке. До нее доносились едва слышные голоса – кто-то спорил, кому-тоугрожал, – но сейчас это не имеет значения. Кажется, ее зовет Дэвид. Ночто он от нее хочет? Чтобы она умерла? Врач грозится вызвать полицию. Нополиция уже ничего не сможет сделать. Все происходящее кажется ей едва ли незабавным.

Они продолжают спускаться по лестнице. Приятный прохладный воздух…

Уличный шум стал громче, по мостовой с грохотом проехалавтобус. Раньше она терпеть не могла эти звуки, но теперь они доставляли ей неменьшее удовольствие, чем ветерок и чистый воздух. Ее покачивало – нежно, как вколыбели. Машина дернулась, трогаясь с места, а потом легко и плавно набраласкорость. Рядом была Мириам, она хотела, чтобы Джесс взглянула на нее, но Джессслишком устала.

– Я не хочу уходить, мама.

– Но Джесс, прошу тебя! Еще не поздно. Ты еще можешьвернуться! – Похоже на голос Дэвида. – Джессика!..

Примерно к середине концерта Дэниел все понял. Белолицыебратья и сестры могут окружать друг друга, даже угрожать друг другу, но никтоничего не сделает. Закон слишком строг: «Не оставлять никаких доказательствнашего существования, никаких свидетельств того, что мы собойпредставляем, – ни одной жертвы, ни единой клеточки нашей вампирскойткани».

Уничтожить следует только Лестата, и все должно бытьпроделано с величайшей осторожностью. Смертные могут заметить косы только всамом крайнем случае. План был таков: схватить ублюдка, когда он будет уходить,и расчленить его тело исключительно в присутствии посвященных. Конечно, если онне окажет сопротивления – в противном случае его следует умертвить на глазахпоклонников, а тело – полностью уничтожить.

Дэниела обуял безудержный смех. Даже представить себеневозможно, чтобы Лестат позволил сотворить с собой такое!

Дэниел хохотал прямо в их злобные лица. Весь воздух вокругбыл буквально пропитан гневом, завистью и жадностью, кипевшими в душах этихпорочных, мертвенно-бледных, как орхидеи, существ. Такое впечатление, что, небудь других причин, они возненавидели бы Лестата за одну только его яркуюкрасоту.

В результате Дэниел оторвался от Армана. Почему бы и нет?

Никто не причинит ему вред, даже то сияющее каменноеизваяние, которое он заметил в тени, твердое и древнее, как легендарный голем.Это каменное существо выглядело действительно жутковато, когда смотрелозастывшим взглядом на ту смертную женщину с рыжими волосами, которой сломалишею, – она так похожа на близнецов из сна. Скорее всего, это дело руккакого-то смертного придурка. Подумать только – взять вот так и сломать ей шею!И тот светловолосый, с ног до головы одетый в кожу вампир, оттолкнувший их,чтобы попасть на место происшествия, – тоже внушающее трепет зрелище:какие жесткие вены вздулись у него на руках и на шее, когда он склонился наднесчастной! А у Армана было такое странное выражение лица, когда он наблюдал,как увозят рыжеволосую женщину… Такое впечатление, что он хотел вмешаться. Илиего насторожил этот болтавшийся рядом голем? В конце концов Арман втолкнулДэниела обратно в поющую толпу. Но ведь им нечего бояться! Для них это место –святилище, храм звука и света.

А Лестат – Христос на соборном кресте. Как описать его необъяснимуюбезграничную власть? Его лицо выглядело бы жестоким, если бы не выражениедетского восторга и радости. Он пел о своем падении: тыча кулаком в воздух иобращаясь ко всем существующим в мире силам, он кричал, умолял, рыдал – Лелио,бульварный актер, против своей воли превращенный в создание ночи!

Его пронзительный тенор, казалось, вырвался из телеснойтюрьмы на свободу, чтобы поведать о поражениях и воскрешениях, о сжигающей егоизнутри жажде, утолить которую не в силах никакая кровь.

– Разве я не тот дьявол, что живет в каждом извас? – кричал он, обращаясь при этом не к смешавшимся с толпой монстрамподлунного мира, а к своим смертным обожателям.

И даже сам Дэниел в знак согласия с ним орал, ревел,подпрыгивал в воздух, но дело было совсем не в словах, а в первобытной мощиброшенного Лестатом вызова. Лестат проклинал Небеса от имени всех, комукогда-либо довелось стать изгоем, от имени всех, кто познал насилие над собойи, исполненный злобы и одновременно чувства вины, восстал против собственного рода.

В самые радостные моменты Дэниелу представлялось добрымпредзнаменованием, что он обрел бессмертие накануне этой великой мессы. ВампирЛестат был Богом; или же самым близким к Богу созданием из всех, с какимиприходилось сталкиваться Дэниелу. Гигант на видеоэкране благословлял Дэниела навсе, о чем он только мечтал.

Как же удается устоять против него остальным? Конечно,яростная горячность намеченной жертвы делает ее еще более привлекательной.Смысл всех стихов Лестата очень прост и сводится к одному: Лестат получил дар,обещанный им всем; Лестата убить нельзя. Он сумел вынести все страдания, накоторые его обрекли, и возродился еще более сильным. Присоединиться к немуозначает жить вечно.

«Вот мое Тело. Вот моя Кровь».

Но вампирские братья и сестры кипели ненавистью. С особеннойостротой Дэниел почувствовал это ближе к финалу концерта: дух ненависти ощутимовитал в воздухе, а звуки гитар не в силах были заглушить яростное шипение: