В трех шагах левее точно так же толпятся вокруг невысокого иподтянутого мужчины, аристократа с ястребиным лицом. Почему аристократа, незнаю, но такими представляю ученых викторианской Англии. Профессор Соммерг,подумал я, вам хорошо подошел бы напудренный парик с косичкой. И с бантиком накосичке. Но, увы, вас опередили панки и мексиканцы.

Челлестоун благодаря своему росту сразу заметил меня. Онвсегда все замечает, я вижу по его работам, на все реагирует быстро инеожиданно… для всех, но не для меня.

Я смотрел, как он раздвинул толпу и двинулся, как ледокол, вмою сторону. Голову слегка втянул в плечи, мне его поза показалась похожей набоксерскую стойку. Он и походил на боксера-тяжеловеса в отставке, эдакогоэкс-чемпиона, теперь тренера высшей лиги.

– Вольдемар! – сказал он громогласно. – Хотьвы и прячетесь за неким железным занавесом, но мы знаем ваши портреты…

Моя ладонь утонула в его громадной пятерне. Я задержалдыхание, а когда он освободил мои слипшиеся в одну побелевшую массу пальцы, попробовалосторожно пошевелить ими, чтобы туда пошла кровь. Челлестоун обернулся, гаркнулзычно:

– Соммерг!.. Черт, Соммерг!

Соммерг выбрался из окружения, бросил на Челлестоунаядовитый взгляд, а мне сказал с исключительнейшей вежливостью:

– Добро пожаловать, мистер Владьимир! Мы рады видетьвас… Меня зовут Джастин Соммерг, я профессор, а не черт, как почему-то решилмистер Челлестоун…

Мы обменялись рукопожатием, Челлестоун оглушительно хохотал.Заслышав наши разговоры, от другой группы отделился очень живой господин,румяный, с бакенбардами, взлохмаченный, с блестящими, как у цыгана, глазами,весь шустрый и подвижный, как ртуть. Я узнал лучшего инфиста Франции Шарля деЛакло, видел портреты на его сайте. Он пошел к нам быстро, на ходу разводяруки. Я даже подумал, что кинется мне на шею, но господин лишь крепко сжал мнеладонь обеими руками, сказал с жаром:

– Как я рад!.. Вы Владимир Факельный?.. Ух, я васпредставлял старше!.. Владимир, как насчет этого нового месторождения нефти уберегов Африки?.. Давайте шарахнем по прибрежным государствам… надо посмотретьих собачьи имена на глобусе, идеей восточных единоборств? Представляете, негрывизжат и кувыркаются в кунфу, как какие-нибудь обезьяны-юсовцы! Передерутся, амы тем временем введем там военный режим с последующим…

Я кое-как освободил длань, пальцы у него твердые и горячие,а он, смотря мне в лицо живыми цыганющщими глазами, тут же продолжалжизнерадостно:

– Тогда солипсизмом! Негры ж не знают, что это такое!..Шарахнем так, что по всем их замбабвам побредут придурки, твердящие, что, кромених, никого на свете и самого света тоже нет… А мы тем временем моментальненькоприберем к рукам…

Я не успел отказаться, Челлестоун расхохотался громко инагло, глазки его стали совсем маленькие, медвежьи, заявил авторитетно:

– Вольдемар, не слушайте…. Кстати, в соседнем зале уженакрыли на стол.

Для Лакло это был рев медной трубы, зовущей на бой сбифштексами, он ринулся вперед, волоча меня. Я высвободился, Лакло унесся, аЧеллестоун посмотрел ему вслед с выражением непередаваемого презрения, сказалдостаточно громко, чтобы слышало его и чужое окружение:

– Никчемный человек. Идей много, но ни одну еще недовел до конца.

Да, подумал я, если бы Лакло все свои идеи доводил до конца…Или хотя бы половину. Нет, и трети было бы достаточно, чтобы… Я зябко повелплечами, мы двинулись с Челлестоуном и Соммергом в сторону зала. Широкие ступниЧеллестоуна так и норовили наступить мне на ногу, я отпрыгивал, как заяц, ноделал вид, что это я так, от живости. От Лакло заразился. Кристина по одномумоему взгляду молниеносно оказалась рядом, взяла под руку, и мы направились взал.

Соммерг внезапно сказал сухим дребезжащим голосом:

– А вот и Лордер. Я уж думал, не приедет.

Перед широким панорамным окном стоял и смотрел на океанвысокий сухощавый мужчина, весь коричневый от плотного загара. Он был в рубашкес короткими рукавами и шортах, как и многие, кого я видел за последний месяц,но у них просто рубашка и шорты, а у Лордера выглядели, как охотничий костюмдля сафари.

Он держал в правой руке фужер вина, взгляд задумчив, от окнападает мягкий свет и красиво озаряет мужественное лицо, играет в бокале,рассыпая искорки по стеклу и высвечивая поднимающиеся воздушные пузырьки. Он всамом деле хорошо смотрелся бы на охоте, где-нибудь в саванне, подтянутый ицелеустремленный.

Зачуяв наше приближение, Лордер повернул голову, непотревожив корпус. И снова в этом движении нечто от аристократа, лорда, особыкоролевской крови, что следят за каждым жестом, отсекая все ненужное. Холодныесерые глаза без улыбки просканировали нас цепким взглядом, взвесили и наклеилина каждого ценник, затем губы слегка раздвинулись, что обозначило улыбку…

– А, дорогой Челлестоун!.. Мое почтение, профессорСоммерг… А это, если не ошибаюсь, тот самый знаменитый Владимир?

Да что они все путают имя с фамилией, подумал я раздраженно.Нарочно, что ли? Новый прием в инфизме? Надо им тоже что-нибудь ввинтить илизасандалить… А то и засадить по самые бэцалы в порядке ответного шара.

Серые холодные глаза изучали меня без всякого выражения.Человек, вспомнил я из старых романов, рожденный повелевать… Хрен тебе, в своемюсовском курятнике повелевай, а здесь я – рожденный повелевать, ломать,строить, создавать, творить!

Его бесстрастное лицо чуть дрогнуло, уловил, что я непризнал себя аристократом нижнего ранга, тем более – простолюдином, зато считаюсебя варваром с большим топором, что сметет на хрен все его королевство вместес их цивилизацией, а на обломках создаст новую аристократию, уже из варваров.

– Впервые, – сказал он тем же бесстрастнымголосом, – видим Владимира на симпозиуме такого уровня… Как это удалось?

Я показал на Кристину.

– Вы будете смеяться, но выпросило вот это существо.Говорит, никогда не была на море! Брешет, наверное…

Кристина засмущалась под устремленными на нее взглядами.Румянец пополз по щекам, перекинулся на уши, сполз на шею. Это быловосхитительно, я сам глазел во все диоптрии, такого еще не видел.

– Ну почему брешет, – загрохотал Челлестоуноглушительным басом, – почему брешет? Вы уж совсем засмущали девушку… Аесли и брешет, то что? Все они брешут, но разве это порок? В мире вообще нетпороков, все дозволено!!!

Я видел, как во взглядах, брошенных на Кристину, замелькалимолниеносные расчеты: а нельзя ли эту смущенную вместо рычага, а насколько оннадежен, а не трюк ли, слишком просто я сказал, это ж вложить им в руки оружие,а не ложный ли след, а не двойная ли петля с параллельным выходом внезащищенный тыл…

Между нами сновали редкие официантки, все особи женскогопола, что понятно, мы-то все самцы, на мужчин смотрим ревниво, так что убраливсех, а женщины вроде бы все наши. Даже, если это только ощущение, что всенаши, и то приятно, но думаю, что здесь в самом деле все наши.