Воевода кивнул понимающе:

– Сам знаю, нет лучше охоты, чем на людей! Что зверь?Даже медведь не опасен для человека в доспехах с хорошим топором. А стрела изарбалета догоняет сокола в полете...

Епископ дернулся в раздражении:

– Я очищаю мир от скверны, а не охочусь! Не мир принеснаш Господь, но меч. И если меня ударят по правой щеке, то я, повинуясь СвятойКниге, обязан ответить, как и завещан наш Господь, сторицей. И, хотя я человекмирный...

От его мирного скрежещущего голоса мороз сковывал члены, а ввоздухе начали формироваться снежинки.

Я помалкивал, чувствовалось, что епископа мой видраздражает, герцог все бурчал на беспорядки, только воевода явно готов былответить, но снова послышался конский топот. В нашу сторону скакали всадники,на длинных веревках следом бежали пятеро в лохмотьях.

Я успел удивиться, когда же успели, но потом увидел, чтовсадники совсем не те, которые держали нас в кольце. Судя по их выправке и хищнымлицам, это из той лучшей сотни.

Они взяли вправо и влево, так что пойманные оказались прямоперед нами. Епископ смотрел с гневным омерзением. Даже спешившись, он был почтина голову выше, выглядел скорее чемпионом рукопашного боя, чем служителемкульта.

Оборванцы жадно хватали ртами воздух. По их серым от поталицам текли струйки, прокладывая грязные дорожки. Груди вздымались часто, подлохмотьями резко выпячивались худые ребра. Все пятеро широко распахивали рты, уодного вовсе беззубый, у других с желтыми испорченными зубами.

Воевода бросил сожалеюще:

– Не те...

Епископ спросил свирепым голосом:

– Где Черный Филин?

Оборванцы жадно хватали воздух, внутри их шипело как нараскаленных сковородках. Один, с виду самый смышленый, наконец прохрипел:

– Мы... не его... люди...

Один всадник пустил коня за их спинами. В руке мелькнулаплеть, ближайший разбойник от смачного удара охнул и пал на колени. Всадникзамахнулся на второго, тот поспешно встал на колени сам, и плеть толькораспорола на спине ветхую рубаху. Остальные опустились с такой поспешностью,словно пытались зарыться в землю.

Мне показалось, что один, хоть и в лохмотьях, но отличаетсяодеждой, да и выглядит намного умнее, держится даже сейчас, с петлей на шее,как-то достойнее собратьев.

Воевода перехватил мой взгляд:

– Маг...

Мне показалось что ослышался:

– Это вот... маг?

– Самый подлинный.

Я не поверил:

– Но что маг делает... с разбойниками?

Теперь удивился уже он:

– Как что? Делает их незримыми на какое-то время,отводит глаза городской страже, пускает призраков, чтоб погоня по ложномуследу... Да мало ли что делает!

– Да нет, – объяснил я, замявшись, – как онможет... ну, с разбойниками?

– А почему нет?

– Ну, маг должен... должен в высоких башнях... зазвездами, кометами, движением сфер...

Язык заплетался, раньше меня сообразив, что как будто нашиученые не работают как на правительство, так и на разбойников, а ОМОН непоставляет бойцов в криминальные структуры.

Эпископ холодно посмотрел на мага-коллаборциониста, сделалкрасноречивый жест, указав на горло и дерево одним жестом. Мага подхватили подруки, он не противился, лицо держал гордым, словно принц крови в руках грязныхразбойников. Он был в возрасте Франсуа Виньона, а то и Галуа. Я подумал с сожалением,что и здесь не берегут национальные кадры

Воевода проследил, как всех пятерых развешивают на ближайшемдереве, принцесса уже сидела на его коне, герцог взял за повод и повел всторону замка.

Небо уже посветлело полностью, на востоке разгоралась алаязаря охватила полнеба. Могучие башни красиво и страшно рисовались на пурпуре.Когда подъехали ближе, под красным светом, падающим с неба, еще ярче засверкалиостроконечные крыши, уступы стен, серые массивные башни, сложенные из огромныхкамней. Весь замок казался одним стремящимся к небу домом, слепленным измножества домов, что теснились один к другому, подставляли плечи собраться, ате давали место на своих плечах другим.

На самой вершине грозно блистал Старый Замок, самый древний,даже стены поросли багровым мхом. От страшного гнезда епископа-рыцаря неслотакой несокрушимой мощью, что воевода засопел ревниво, начал всматриваться,хмыкать, но сказать ничего не мог, зато аскетичное лицо епископа слегкапосветлело, а в глазах появилось нечто человеческое.

– Как вам мой замок? – спросил он.

Воевода кивнул:

– А что? Неплох.

– Неплох? – переспросил епископ уязвлено. –Да никакая человеческая мощь не в силах разрушить эти стены! А ужнечеловеческая так и вовсе!

– А что, пытались? – спросил воевода с интересом.

– Много раз.

– И как?

– Посмотрите налево. Это кости летающих драконов.Посмотрите направо, там белеют остатки боевых ящериц. Был один дурень, привелэтих земноводных... Каждая ростом с двухэтажный дом. А чуть дальше, вон серое,это остатки войска короля Живоруба. Надеялся на какие-то несметные богатства вмоих подземельях...

Воевода сопел все сосредоточеннее. Епископ впервые посмотрелв мою сторону:

– А что скажет наш герой-варвар? Знает ли он толк вукреплениях?

– Немного, – ответил я. – Совсем немного.

– И что скажешь об этой крепости?

– Она мне кажется неприступной, – ответил яискренне, епископ выглядел польщенным, но я добавил, – однако...

Я сделал паузу. Воевода смотрел на меня заинтересованно.Даже герцог и принцесса повернули головы.

– Что «однако»? – спросил епископ настороженно.

– Крепость, – сказал я, – как и конь, могутпереманить хозяина.

Епископ нахмурился, запавшие глаза свернули, но выглядел онскорее озадаченным, чем рассерженным.

– Что означает сие иносказание?

– Не все случается так, как рассчитываем, –ответил я честно.

Он нахмурился, и до самых врат мы ехали молча. Воеводаукрадкой показал мне большой палец, мол, уел самого могущественного извластителей. Лицо епископа, однако, не казалось мне рассерженным. Похоже, онсам был не прочь сменить этот замок. К примеру, на трон папы римского или местоАттилы, Бича Божьего.

Подъемный мост опустился легко и без скрипа, хотя по егоровно уложенным бревнам могли проехать в ряд шестеро конных рыцарей. Массивныеврата распахнулись тоже быстро, мы оказались к крохотной дворике между высокихстен, в ловушке, но тут же отворились еще одни ворота, и нас пропустили всобственно замок.