– Красиво, – признал я.

– Ни одного кустика, – согласился воевода, онкрасоту понимал по-своему, – даже хорек не подберется незамеченным! Аближайшая балка, где можно укрыться, аж за версту... Были и ближе, даю головуна заклад, но этот епископ явно засыпал, засыпал... Да еще и землю притоптал!Эх, великий воитель помер в этом... что в сутане.

В голосе старого воеводы было явное сожаление.

– А зачем это епископу? – спросил я.

Воевода сдвинул плечами:

– Наверное, по привычке.

– Старое уходит туго?

Он кивнул, чувствуя что-то недосказанное в моих словах:

– Кто знает... может быть, у него остались какие-томогущественные враги? И он всегда готов к осаде?

Несокрушимость чувствовалась как под ногами, так и ввоздухе, что окружал нас. За нашими спинами двор как на ладони, мы зановооценили как умело епископ выстроил замок, расположил пристройки, конюшни. Дажезапасы двор были укрыты навесами, так что даже если бы удалось переброситьчерез стены горящие стрелы или горшки с огненной смесью, то пожара они бы невызвали.

В дверь стукнули. Воевода рыкнул, створка приоткрылась.Вошел второй монах, такой же строгий и неулыбчивый, только ростом еще выше, а вплечах пошире.

– Его святейшество, – сказал он сухо, –приглашает вас на ужин.

Я не успел рта раскрыть, как воевода уже был на ногах, забывпро усталость, ночь в веревках, удар обухом по голове и прочие мелочи. Глазаего заблестели как у разбойника при виде попавшей в руки поповской дочки:

– Пора, пора!.. Веди, сусальный.

– Это еще не все, – обронил монах еще суше.

Глаза его смотрели неодобрительно, с явной неохотой хлопнулв ладони, отступил на шаг и поклонился. Из коридора показался третий монах:здоровенный мужик поперек себя шире, с тупым корявым лицом. В руках у него былдлинный меч в ножнах, туго обмотанный широкой, уже потертой перевязью.

Сердце мое застучало чаще. Я боялся поверить себе, а монах,проговорил с растущей неприязнью к полуголому варвару, который явно незанимается умерщвлением плоти:

– Наш лорд решил, что герою-варвару будет несподручнобез его меча даже на обеде.

Я торопливо схватил меч, вытащил из ножен до половины,полюбовался, чувствуя необъяснимое желание опуститься на колено и коснутьсягубами холодного надежного клинка. Пальцы мои вздрагивали, а сердце колотилосьвсе сильнее.

– Как... удалось?

– Это было нетрудно, – ответил монах сухо. –К сожалению, разбойники успели ускользнуть, но не настолько быстро, чтобыуспеть захватить добычу. Нам достались ваши кони, оружие. На костре ещежарилось мясо!

Я бережно задвинул меч обратно. Рукоять уже потеплела подмоими пальцами, я чувствовал как будто отрываю что-то от сердца, когда с трудомотнял руку. Монах смотрел как на обреченного гореть в аду, когда я поспешноперебросил перевязь через плечо.

Воевода спросил нетерпеливо:

– Мы что же, попав к епископу, ударились в пост?

Похоже, монаху хотелось спросить, почему епископ решил, чтоварвар захочет придти на обед с оружием, или же собирается резать жареное мясоэтим двуручным мечом, шириной в две его ладони и длиной в подъемный мост, носердце мое переполнилось горячей благодарностью к этому мрачному нелюдимомуепископу, который так хорошо меня понял.

Снизу уже катили запахи кухни, но мы шли за монахом мимо,потом вступили в достаточно темный коридор, на стенах паутина с засохшимимухами, стены в плесени, с низкого свода свисают зеленые космы мха.

Воевода начал хмуриться, у меня по спине бегали нехорошиемурашки. Монах, словно почувствовал, торопливо довел до конца коридора, тамдорогу перегородила дверь из дубовых плах с медными полосами крест-накрест:

– Здесь я вас оставлю. Дальше мне...

Воевода раскрыл рот для вопроса, моя рука медленно поползлак рукояти меча, но дверь со скрипом открылась. По ту сторону стоял епископ, аза его спиной виднелся узкий проход, вырубленный прямо в горном массиве. Проходвел круто вниз, я видел только низкий свод из красноватого гранита.

– Дальше проведу я, – сказал епископ. Лицо егобыло бледным, а губы плотно сжаты. – Никто, кроме меня не смеет заходить вмою келью, где предаюсь горестным размышлениям о падении человека, а величииГоспода Нашего, о его неизречимой милости и... где я предаюсь умерщвлениямплоти.

Монах под его суровым взглядом попятился, словно егоотталкивала огромная невидимая ладонь, поклонился уже издали, и так пятился дотех пор, пока не исчез. Епископ сказал надтреснутым голосом:

– Следуйте за мной.

Дверь за нашими спинами захлопнулась с недобрым лязгом. Мыдвинулись за хозяином, оба замечая, что его спина постепенно выпрямляется, вкогда он оглянулся, в его лице уже не осталось и капли аскетического смирения.Кого-то это лицо мне смутно напомнило, но догадки спутал недовольный голосвоеводы:

– И что же... Я думал мы идем тешить плоть, а неумерщвлять!

Епископ оглянулся, засмеялся раскованно:

– Мы идем пировать. А народ пусть думает, что я провожувремя в молитвах. Дурни!.. От меня любой бог отвернулся бы, если бы толькомолился вместо того, чтобы крепить стены и нанимать воинов для своего войска!

Дальше он шел, не поворачиваясь, а я сверлил спину взглядом,пытаясь понять, кого же напоминает, ибо уже слышал и этот смех, и видел этотнезависимый разворот плеч,

Подземный ход вывел еще к одной двери. Епископ открыл еекрохотным серебряным ключиком, тщательно запер за нашими спинами, да не попадетсюда никто из любопытных или шпионов, дальше мы шли ровным все расширяюшимсякоридором.

Епископ ускорил шаг, на ходу вытаскивая из-за пазухи золотойкрестик. Впереди из полумрака выступила еще одна дверь. Последняя, как мыпоняли, ибо эпископ открыл и, отступив на шажок, указал вовнутрь гостеприимнымжестом.

Это был просторный зал с очень низким потолком. В углахполыхали два горна, из пламени торчали длинные металлические штыри сдеревянными ручками. Два широких дубовых стола со странными инструментами, настене развешаны еще куча жутковатого вида щипцов, клещей, буравов ибуравчиков...

А к другой стене прикованы принцесса и герцог. У обоих изорта торчат кляпы, глаза выпучены от попыток закричать, предупредить. Моя рукасама метнулась к мечу, пальцы стиснули рукоять, воевода сыпал угрозами и шлепалладонью по бедру,

С грохотом упала стена из толстых металлических прутьев,отгородив нас от пленников. Раздался зловещий хохот. Епископ отошел к столу,сел в кресло, развалившись и закинув нога на ногу.