— А как насчет того, что женщина прикасается только к своему мужчине? Ты не боишься, что старейшина… как бы это помягче выразиться, огорчится?

— Он доверяет Альмире и…

— Ух ты! — восхитилась я. — А я почему-то всегда думала, что тебе не чуждо понятие чести.

Кровь прилила к скулам Альгидраса с такой скоростью, как будто я его ударила.

— Итак, ты отказываешься вернуть нас с Димкой в мой мир? — жестко произнесла я, стараясь за этим тоном спрятаться от раздирающих душу ревности и обиды.

— Это ничего не даст, — негромко произнес Альгидрас.

— Ты не пробовал.

— Я не смогу это сделать.

— Не сможешь физически или же по каким-то своим убеждениям?

Альгидрас опустил взгляд и четко произнес.

— По убеждениям.

— Красота, — вырвалось у меня.

Оглянувшись на сына, я вновь повернулась к Альгидрасу, несколько секунд его разглядывала, а потом спросила:

— Я могу рассчитывать на твой честный ответ?

— Я отвечу на все, на что смогу, — негромко произнес он, подняв на меня взгляд.

Уточнять, что это за темы такие, о которых он не готов говорить, я не стала. Одна такая тема как раз стояла неподалеку и наблюдала за нами с нескрываемым интересом.

— Ты хотел провести обряд, раз уж силу теперь можно не скрывать?

— Какой? — не понял Альгидрас. Или же только сделал вид, что не понял.

— Не знаю, — пожала плечами я. — Зачем-то же ты собирался затащить Димку в воду.

— Я просто хотел научить его плавать. Мальчик в таком возрасте должен уметь плавать.

В его словах была логика. Вот если бы я еще могла просто расслабиться и поверить ему.

— Только в моем присутствии и, пожалуйста, без такой толпы зрителей. Дима очень остро реагирует на насмешки.

— Но ему все равно придется учиться с этим справляться, — по-прежнему глядя мне в глаза, произнес Альгидрас. В его тоне больше не было неуверенности. — Ты не сможешь оберегать его до старости. Он мужчина, и тебе придется с этим смириться. Чем раньше ты это поймешь и отпустишь его от… — Альгидрас запнулся.

— От своей юбки? — насмешливо уточнила я.

— Да, — кивнул он, не отводя взгляда. — Так будет лучше для всех.

— Милый Альгидрас, беда в том, что Димка лично ни тебе, ни кому-то еще не нужен. Вы придумали ему предназначение, отвели роль. А теперь ты говоришь мне, что я должна доверить вам своего сына.

— Но тебе придется. Понимаешь? Я могу в десятый раз повторить, что я готов отдать за него жизнь, но ты ведь все равно не поверишь. И Алвар готов.

— О да. Отдавать жизнь вы оба горазды. Вас хлебом не корми, дай только собой пожертвовать, — огрызнулась я.

— Ты неправа сейчас.

— А мне плевать.

— Альгидрас! — прозвучал звонкий голос Альмиры.

Альгидрас по-кварски попросил ее подождать и вновь повернулся ко мне.

«Мы были вместе, когда меня позвал Алвар».

— Иди к семье, — улыбнулась я.

— Я обещал научить Диму плавать, — упрямо произнес он.

Я лишь рассмеялась в ответ. Наверное, чтобы не заплакать. В этот миг мне вдруг стало так обидно за Димку, за свое абсолютно бесправное положение здесь, за слова Грита.

— Дима, идем плавать? — решительно произнес Альгидрас, направляясь к моему сыну.

Димка, оказавшийся благодаря своим манипуляциям с галькой в середине внушительной воронки, пожал плечами и покосился в ту сторону, где стояли Альмира и Альтей.

— Я не умею, — наконец произнес он.

Алвар направился в нашу сторону. Он выглядел напряженным, хотя на его губах играла привычная улыбка.

— Димар, я с детства боялся воды. Тому были причины, но, когда мне было столько лет, сколько тебе, я наконец набрался храбрости и научился плавать, — сообщил он.

— Я не боюсь воды, — хмуро произнес Димка и вновь посмотрел на Альтея.

Алвар проследил за его взглядом.

— Альтею уже пора уходить. Его ждут на занятиях. Альмира поэтому звала тебя, брат мой, — обратился Алвар к Альгидрасу.

Тот кивнул и, не глядя на меня, направился к Альмире.

— Раздевайся, друг мой. Одежда будет мешать.

Димка стянул с себя рубаху. Он старался выглядеть незаинтересованным, но его глаза загорелись. Мой сын обожал воду, и, наверное, я не имела права лишать его общения с ней все эти годы в попытках уберечь от напастей. Все равно ведь не уберегла.

Я посмотрела на Альгидраса. Тот о чем-то переговорил с Альмирой, на миг обнял Альтея, и мальчик бегом бросился по тропинке в сторону деревьев, почти тотчас скрывшись из виду. Видимо, он действительно торопился. Альмира с Альгидрасом направились в нашу сторону. Она, разумеется, тут же споткнулась и вынуждена была ухватиться за локоть Альгидраса. Он ей это позволил. Я отвернулась.

Димка не решался снять штанишки. Алвару он пояснил, что стесняется чужой тети. Алвар повернулся к успевшим подойти Альмире и Альгидрасу и озвучил проблему. Димка покраснел до ушей. Альмира посмотрела на него с искренним удивлением, а Альгидрас присел на корточки перед сыном:

— Нагота — не то, чего нужно стесняться, — произнес он. — Это…

— Я не буду! — упрямо повторил мой сын.

— Он не будет, — подтвердила я, зная, что, если Димка уперся, его с места не сдвинешь. В этом он был очень похож на своего отца.

— Мы должны чтить чужие обычаи, Альгар, — неожиданно жестко произнес Алвар, и Альгидрас, вскинув на него голову, поднялся на ноги, а потом повернулся к Альмире и что-то негромко ей сказал.

Та улыбнулась и вдруг протянула мне руку.

— Грана сказала, ты говоришь на нашем языке, — произнесла она. — Мы можем поговорить, пока мальчики плавают.

Алвар приподнял бровь, услышав, что его определили в мальчики, однако ничего не сказал Альмире, зато, наклонившись ко мне, прошептал:

— Я зол на тебя, краса, за выходку с Гритом, но об этом мы поговорим после. Сейчас же можешь звать на помощь в любую минуту.

— Не дождешься, — улыбнулась я и приняла протянутую руку Альмиры.

— Дима, мы с тетей Альмирой прогуляемся по берегу, — сказала я сыну и повернулась к напряженно смотревшему на нас Альгидрасу. — Если с ним что-то случится, ты — труп. Вместе со всей своей волшебностью.

— Ничего не случится. Клянусь, — произнес он и прижал ладонь к груди.

Отлично. Он уже клянется мне, как постороннему человеку. Как когда-то Миролюбу.

Альмира с вежливой улыбкой ожидала окончания разговора на чужом для нее языке. Она вновь выглядела королевой, снизошедшей до поданных. И я завидовала. Чудовищно завидовала и ничего не могла с собой сделать. Прежде всего тому, насколько свободной она была в этом мире, сколько всего могла позволить себе в отличие от меня, абсолютно бесправной и не имеющей ничего за душой.