– О, все переведено на английский, – , обрадовался Майкл, –полно вегетарианской еды. И цены в долларах. Я надеюсь, здесь принимаюткредитные карточки? Я с удовольствием угощу обедом вас обоих.

– Скажи ему, что здесь угощаю я, – попросил Волков, КогдаЛена перевела, – он может сделать заказ сам. Официанты говорят по-английски.

– Опять ты всех кормишь, как тогда, в Тобольске, – тихопроизнесла Лена.

– А ты помнишь Тобольск? – спросил он, пристально глядя ей вглаза.

– Смутно. Все-таки столько лет прошло…

Они разговаривали вполголоса, пользуясь тем, что Майкл неотрываясь смотрел в экран телевизора, где отплясывали под гармонь деревенскиестарики и старушки.

– Как ты жила эти годы? Милиционер – твой первый муж?

– Третий. Но первые два не в счет.

– А полковник – в счет?

– Так же, как твоя жена, – пожала плечами Лена, – знаешь, уменя ни разу в жизни не было романа с женатым человеком. Мне всегда казалось,что крутить роман с женатым мужиком – это хуже, чем воровать. И сейчас мнестрашно… Позавчера кто-то бросил взрывчатку в пакет, который висел на ЛизинойКоляске. Мы чудом остались живы. Устройство сработало на несколько минутраньше. А вчера ночью кто-то пытался открыть дверь моей квартиры. Майкл слышалскрежет в замочной скважине. А потом сосед, который вышел в это время ссобакой, увидел высокую женщину в темном пальто. Она ждала лифта на нашем этажеоколо двух часов ночи.

– Может, это связано с работой твоего мужа? – спросил он елеслышно, жадно отхлебнул минеральной воды и, поставив стакан на стол, нечаянноскинул вилку. – Как он вообще решился оставить тебя одну? Я бы на его месте…Как он мог уехать в такой ситуации?

– В какой ситуации? Все началось, когда его уже не было вМоскве.

– Ты рассказала ему по телефону о том, что произошло?

– Нет. Я не хотела его пугать напрасно. Он, хоть и полковникмилиции, вряд ли сможет посадить нас с Лизой в бронированный бункер. Если этосвязано с его работой, то его возвращение только усилит опасность. Он начнетактивно искать преступников, они в свою очередь тоже не станут бездействовать…Знаешь, Веня, очень страшно, когда взрывается коляска, в которой через минутумог оказаться твой ребенок. Я не собираюсь ничего выяснять. Я просто не хочупережить такое еще раз, я не могу жить в постоянном напряжении и страхе. – Онавзглянула ему в глаза. – Ты уверен, что твоя жена ничего не знает?

– С тобой и с твоим ребенком ничего больше не случится, –сказал он твердо и прикоснулся горячими пальцами к ее руке, – тебе не надобояться.

– Откуда ты знаешь? – горько усмехнулась Лена.

– Просто знаю, и все. Поверь мне на слово, это неповторится.

Явился официант. Майкл оторвал глаза от телевизора иуставился на серебряные лотки, обложенные льдом и щедро наполненные черной икрасной икрой, семгой, огромными тигровыми креветками и прочей снедью.

– Я не знаю, едят ли вегетарианцы икру, – произнес Волков собаятельной улыбкой. Лена перевела.

– Нет, вегетарианцы не едят икру, но я не в силахотказаться, – признался Майкл, – я никогда не видел ее в таком количестве. Этопросто фантастика!

«Взрыв коляски для него не был новостью. Но он и не пыталсяизображать удивление и ужас, он даже не пытается скрыть, что ему многоеизвестно, – думала Лена, намазывая паюсной икрой поджаренный ломтик ржаногохлеба. – Я нарочно подкинула ему тему тобольских воспоминаний. Он не зацепился,а мог бы. Зачем все это – закрытый клуб, горы икры, чудовищно дорогой коньяк?»

И вдруг она поймала себя на том, что врет не столькоВолкову, сколько себе самой. Ольга права, великий и могучий суперпродюсервлюбился на старости лет. И дело даже не в икре и коньяке, не в придыханиях ипризнаниях. Дело в том ощущении, которое нельзя сформулировать…

«Зачем мне это? Я не понимаю, что с этим делать, как себявести. Я бы справилась с логической задачкой; но что мне делать с влюбленнымВолковым? Вероятно, он отвечает за свои слова. Пока я изображаю, будто готована все, я в безопасности. И Лиза тоже. А если он поймет, что мне его любовь какКость в горле? Он ведь может и сам меня убить. Он может. Если я скажу, чтосегодня ночью мы с Майклом улетаем в Сибирь, он обязательно спросит, в какойгород. Я назову Тюмень, и это будет правдой. Однако, если дело всего лишь в егоревнивой и предусмотрительной жене, то надо ли мне ходить в Тобольске по старымадресам?»

– Лена! Почему ты не переводишь? – услышала она голосМайкла. – Мы же без тебя как глухонемые!

– Простите, все так вкусно, – виновато улыбнулась она.

– Я пытаюсь спросить Вениамина, каким конкретно бизнесом онзанимается, – стал объяснять Майкл.

Лена подключилась к разговору, переводила, смеялась,подшучивала над своими собеседниками. Но расслабиться ей не удалось. В головепостоянно стучал один безнадежный вопрос: «Господи, что мне делать?»

Сочетание водки, коньяка, джин-тоника и ликера «Белиус»оказалось для Майкла слишком сильным даже при обильной еде.

– По-моему, твой профессор сейчас свалится со стула, – тихозаметил Волков, когда официант принес кофе. – Я заеду за тобой часам к десяти,после передачи. Твой профессор проспит до утра, он даже не заметит, что ты неночевала дома. А заметит, так ведь не скажет твоему мужу.

– Это невозможно, – покачала головой Лена, – сегодня ночьюмы улетаем в Тюмень. Самолет в час тридцать. В одиннадцать за нами должензаехать мой сослуживец и отвезти в аэропорт. А сейчас уже без пятнадцати шесть.

– Вы улетаете в Тюмень?

Его лицо застыло, окаменело. В глазах мелькнуло какое-тостранное, затравленное выражение.

«Ну вот и все, – испуганно подумала Лена, – я никуда неулечу. Я, возможно, даже не доеду до дома. А Майкл? Господи, какая я дура!Влюблен… потерял голову… Это я потеряла голову! Достаточно того, что рассказалГоша, чтобы не верить ни единому слову суперпродюсера, суперинтригана ВениаминаВолкова. Только этого достаточно. А я знаю значительно больше и все равноповерила. А что, собственно, я о нем знаю? Он ведет со мной какую-то сложную,хитрую игру. У него, вероятно, были веские причины, чтобы не убирать менясразу. Теперь все».

– И сколько дней я тебя не увижу? – Его голос звучал каксквозь вату.

– Десять, – эхом отозвалась она.

– Это страшно много, – выражение затравленности сменилосьтяжелой, мрачной тоской.

Стараясь не смотреть ему в глаза, Лена вытянула сигарету изпачки. Он щелкнул зажигалкой, она заметила, как дрожит язычок пламени в егоруке.