– Вы что, считаете, что пора приставить ко мне «наружников»?– усмехнулась Лена. – Или телохранителей?

– И все-таки, Елена Николаевна, какие у вас планы насегодня?

– Буду возить своего американца по Москве.

– Сами? На своей машине?

– Я не умею водить машину. Один знакомый вызвался помочь.

В двенадцать десять дня майор получил сообщение от«наружников», что объект вместе с пожилым иностранцем выехал по направлению кцентру в автомобиле марки «Мерседес» черного цвета. А еще через полчаса Иевлевс удивлением узнал, что машина эта принадлежит Волкову Вениамину Борисовичу.Это имя в комментариях не нуждалось. За рулем «Мерседеса», в очках сзатемненными стеклами, сидел Волков собственной персоной.

– Ну и знакомые у вас, Елена Николаевна, – присвистнул майори распорядился продолжить наблюдение.

Он действительно вел себя как старый знакомый. Глаза егобыли скрыты затемненными стеклами очков. Лена тоже надела темные очки – деньбыл ярким, солнечным.

– Раньше ваши политические обозреватели любили называтьНью-Йорк городом контрастов, – говорил Майкл, когда они шли по изуродованномуСтарому Арбату, – но более кричащих контрастов, чем в Москве, я не видел даже вКаире и Бомбее. Удивительно, у вас была такая чудесная, уютная улица, с которойстолько связано имен и исторических событий. И что сделали с бедным Арбатом?Это какая-то вульгарная матрешка, прямо издевательство над городом. Слушай, –спохватился он, – а почему твой знакомый все время молчит?

– Вениамин не говорит по-английски.

– Так ты переведи, мне интересно побеседовать с человеком,который разъезжает по Москве в «Мерседесе». Ведь он-то точно «новый русский»?

– Веня, ты «новый русский»? – спросила Лена.

– Не знаю, – пожал он плечами, – наверное, да. Смотря что подразумеватьпод этим понятием.

Через несколько минут между Майклом и Волковым завязаласьоживленная светская болтовня. Механически переводя с английского на русский иобратно, Лена думала о том, что, глядя на этого милого, неглупого, хорошовоспитанного человека, невозможно представить его в роли злодея, бандита,блатного пахана. И в роли пылкого влюбленного тоже.

– Бизнеса в чистом смысле этого слова у нас пока нет, –говорил Волков. – Он настолько плотно слит с криминалом, что невозможноопределить границу, даже приблизительно.

– То есть вы хотите сказать, что у вас нет практическойразницы между бизнесменом и гангстером? А как насчет политиков?

– То же самое. Наши капиталы, в том числе и политические,криминальны в своей основе.

– Как вы думаете, это результат большевистского режима илисовсем новое, самостоятельное явление? – Майкл даже вытащил на ходу маленькийблокнот и ручку из кармана куртки.

– И то, и другое. Каждое явление имеет свои корни. То, чтосейчас происходит, не взялось из воздуха. Я не знаю, какой режим лучше, большевистскийили криминальный.

– А вам не кажется, что это родственные понятия? –прищурился Майкл. – Многие большевики были бандитами. И к власти они пришли наплечах люмпенов и уголовников.

– Мой дед был комиссаром, большевиком, – улыбнулся Волков, –а я занимаюсь большим бизнесом. Все в жизни относительно и взаимосвязано… Тызамерзла? У тебя ледяные руки. Мне хочется обнять тебя и согреть.

Лена механически переводила и нечаянно перевела последниедве фразы. Брови Майкла недоуменно поползли вверх.

– Что, прости? – не понял профессор.

Оказывается, Волков держал ее за руку, крепко и нежно, чутьпоглаживая ладонь кончиками пальцев. А она так была занята синхроннымпереводом, что не чувствовала…

– О, «Макдоналдс»! – радостно воскликнул Майкл. – Я слышал,что их много в Москве, но вижу впервые. Я бы не отказался перекусить.

– Он что, проголодался? – тихо спросил Волков.

– Да, – кивнула Лена, – и я, честно говоря, тоже.

– Но в этой столовке мы не будем обедать, – Волковпрезрительно кивнул на «Макдоналдс», – скажи ему, что мы отправляемся взакрытый клуб, где он увидит настоящих «новых русских», во всей красе.

Они вернулись к машине, и через десять минут перед нимиоткрылись чугунные ворота, отделявшие двор старинного дворянского особняка отулицы Герцена и от всего остального мира. Только одна буква К, увитаязатейливыми вензелями, одиноко и многозначительно красовалась на каменномстолбе у ворот.

– Какое интересное место, – тараторил Майкл, покаширокоплечий гладкий молодой человек в строгом костюме снимал с негокуртку-пуховик, – это настоящий закрытый клуб? А что означает буква К?Наверное, здесь все очень дорого? Эй, подождите, еще шарф! – Он кинулся вследза молодым человеком, который унес куда-то его светлый пуховик.

– Счастье мое, – прошептал Волков, снимая с Лены кожануюкуртку и быстро припадая губами к ее уху, – радость моя… У меня сегодня прямойэфир на ОРТ, я должен к восьми подъехать в «Останкино». Это недолго, всего час.Я отвезу рас с американцем домой после обеда, а потом, из «Останкина», приедуза тобой. Есть квартира неподалеку отсюда… Я не могу без тебя. Мы теряемзолотое время, пока твой муж в командировке.

«Откуда он знает, что Сережи нет в Москве? Впрочем,удивляться нечему… Но я ему об этом не говорила. Или говорила? В любом случаеон переигрывает, – подумала Лена, – или так вошел в роль, что уже не может изнее выйти…»

– Нет, Веня, сегодня не получится. Это неудобно. Майкл – мойгость, к тому же…

«Надо сказать ему, что мы уезжаем сегодня ночью. Нельзя,чтобы он поймал меня на вранье. Нельзя исчезнуть потихоньку… И вообще, сколькоеще я сумею водить его за нос?.. Я могу сказать, что мы летим в Сибирь. Сибирьбольшая, главное, не упоминать о Тобольске. А может, он уже знает?» – все этобыстро неслось у Лены в голове, пока лощеный официант усаживал их за круглый,покрытый розовой скатертью и уставленный серебряными приборами стол.

– Я не вижу никаких «новых русских», – заметил Майкл,оглядывая маленький ресторанный зал.

Действительно, в зале было пусто. Работал телевизор, рояль вуглу поблескивал лаковыми белыми боками. На розовых стенах висели современныеабстрактные картины в тяжелых старинных рамах.

– Они появятся позже, – пообещал Волков. Официант зажегсвечи на столе, расстелил у Лены на коленях розовую льняную салфетку, раздалогромные, переплетенные дорогой кожей карты вин и меню.