Севастьянов кивнул, жадно докурил сигарету до фильтра и тутже вытянул следующую.

– Так кому охота корячиться, если вот он я, готовенький?Вам, что ли? Вы-то вообще свою работу закончили.

– Если б закончили, я бы с тобой разговаривать не стал. Ты,Паша, подумай хорошо и пойми, что от этого нашего разговора многое для тебязависит. Ты мне поможешь, а значит – самому себе. Выбора у тебя нет. Твои«братки» дорогие тебя уже сдали и еще сдадут, поэтому давай поговорим с тобойсовсем откровенно.

– Так я ж все сказал. И следователю, и вам…

– Сколько у тебя классов, Паша? – прищурив хитрый глаз,спросил Сичкин.

– Десять.

– Правильно, десять. Плюс два курса Института инженеровтранспорта, в котором ты не доучился. Не потому, что не тянул, а простопожадничал. Захотелось тебе легких денег. Захотелось быть не хуже других…Ладно, я проповеди тебе читать не собираюсь. Я это к тому говорю, что два курсавсе-таки есть. А еще армия. Ты ведь неплохо служил, и часть у тебя былаотличная, без дедовщины. Получается четырнадцать лет. Четырнадцать лет своейсознательной жизни плюс еще раннее дошкольное детство был ты, Паша Севастьянов,нормальным парнем. Мама у тебя хорошая интеллигентная женщина. И говорить тыумеешь на человеческом языке, а не только матом и по фене. К бригаде тыприбился совсем недавно, всего-то полгода. Не успел ни денег настоящих отведать,ни красивой жизни, а уже светит тебе вышак. Но подставили тебя, лопуха, не твои«братки». Им это по фигу. Подставили тебя совсем другие люди, серьезные и оченьсильные. И я хочу их, этих людей, вычислить. А ты мне поможешь. Ты долженвспомнить, Паша, как в твоей бригаде родилась замечательная идея устроитьразборку на дроздовском юбилее. Кто конкретно навел на ресторан «Витязь»?

– Ну, так это я помню, – обрадовался Севастьянов, – мы трое,Лопата, Коготь и я, были в казино «Европа», на Войковской. Там Лопата знакомуюбабу встретил. У них с Лопатой был долгий разговор, я вообще-то неприслушивался. Но понял так, что она и навела. Лопата потом и говорит, мол,завтра пойдем дроздовских крошить. Есть повод подходящий. Хватит тянуть, мол,заел совсем Дрозд, влезает с ногами на нашу территорию.

– Ты раньше эту бабу встречал где-нибудь?

– Вроде нет. Не помню.

– Как она выглядит?

– Ну, шикарная женщина, лет сорок, может, меньше. Высокая,волосы… вроде светлые, но не блондинка.

– Глаза?

– Ну я ж не присматривался. Просто запомнил, что красивая,шикарная, классный прикид, все как надо.

– Азаров не упоминался в том разговоре? – тихо спросилСичкин.

Паша задумался, опять стал ковырять ногтем уголок стола.

– Не помню я, – он грустно покачал головой, – врать не буду,не помню.

– – Хорошо, – кивнул опер, – давай так попробуем. То, что насцене в «Витязе» пел Азаров, было новостью для вас или вы знали об этомзаранее? Лопата знал об этом, как тебе Кажется?

– – Лопата точно знал, – кивнул Паша, – вроде как баба танасчет Азарова лично Лопату просила, чтоб это… ну, мы, мол свои проблемы сДроздом решим, а заодно и Азарова, в куче…

– То есть она его заказала? Так получается?

– Ну, вроде того… Я потом слышал, как Лопата с Когтем слегкапобазарили, когда мы из казино уходили. Коготь говорит, мол, пусть она иплатит, как за нормальное заказное, А Лопата посмеялся и сказал, что, мол, тебепули жалко'? Я тогда еще подумал, наверное, эта баба Лопате-то и заплатила либопообещала. А ему делиться не в кайф. Но Коготь быстро заткнулся. Он Лопатузнает, уж кому, а ему-то точно пули не жалко. И на перо поставит, глазом неморгнет. Он потому так долго в главарях держится.

Прежде чем вытащить конверт с фотографиями, Мишаня допилзалпом свой остывший чай, закурил и только потом разложил перед Пашей вееромнесколько цветных снимков с женскими лицами.

Паша с первого взгляда узнал знакомую молодого авторитетаЛиханова Андрея Игоревича, главаря небольшой, но крепкой ясеневскойгруппировки, известного под кличкой Лопата. Из шести снимков он выбрал два. Наобоих была заснята в разных ракурсах Регина Валентиновна Градская.

* * *

Он не сорвался в прямом эфире. Он был обаятелен, остроумен,уверен в себе. Никакой нервозности, прямо-таки воплощение здоровья испокойствия. Регине даже показалось, что сквозь экран телевизора она чувствуеттонкий, едва уловимый запах, которым пропитался пиджак ее мужа, запах чужихдухов.

Она знала, что он отменил на сегодня все, что мог отменить.Он взял из гаража опять все тот же старый черный «Мерседес» и выехал из дома водиннадцать утра, не сказав ни слова. Целый день ему звонили, кто-то важный инужный разыскивал.

Она не знала, что сказать, впервые за годы, прожитые вместе,она не могла ответить, где ее муж. Конечно, она врала что-то, придумывала болееили менее серьезные отговорки – в зависимости от важности отмененной илисорванной встречи.

Она автоматически прикрывала его. Вернее, не его, а их дело,которое не терпело ни дня, ни часа отсрочки. Какие-то вопросы Регина могларешить сама, и она решала. Но многое, очень многое без Волкова не решалось. Оннужен был сам, собственной персоной – не так Регине, как концерну. А важнееконцерна не было ничего на свете.

Она ни разу не набрала номер его сотового телефона. Но те,кто разыскивал его дома, говорили ей, что сотовый не отвечает. Она раньшевремени отпустила домой горничную, которая косилась на нее с любопытством,вылизывая огромную квартиру и краем уха прислушиваясь к Регининому телефонномувранью.

Передача давно кончилась, был десятый час, шли вечерниеновости по ОРТ. И тут Регина заметила, что все время теребит в руках чернуюкожаную перчатку, ту, которую нашла в «Мерседесе». Вот откуда этот запах, такойзнакомый и чужой.

Регина отлично разбиралась в духах. Духи, которымипользуется женщина, могут многое рассказать о ней, значительно больше, чем онасама того хочет. Теплые, холодные, сладкие, горьковатые, на разной коже онипахнут по-разному, могут быть приторно-навязчивыми, бесстыдными, а могутсоздать ауру загадочности и недоступности. Духи говорят о том, какой хочетказаться женщина, какой она себя видит, насколько сильно себя любит,комплексует ли по поводу своей внешности или уверена в том, что неотразима.

Регина, если бы захотела, могла бы написать фундаментальныйтруд под названием «Психология запахов». Но все. недосуг было.

Теперь она знала, что всю оставшуюся жизнь будет чувствоватьотвращение к легким и нежным духам «Мисс Диор». Теплый, ненавязчивый запах соттенком теплого сандалового Дерева… Так пахла перчатка, которую она теребила вруках. Этот запах витал в салоне черного «Мерседеса». В нем не было ничегозазывного и наглого. Сегодня, когда вернется ее муж – если он вернется, от егопиджака будет исходить именно этот мягкий, ненавязчивый аромат.