Он чувствовал, как и Тад заглушает свой возглас боли вкабинете в Мэне. Однако все же полной ликвидации установленных Тадом с нимсвязей не произошло. Старк это чувствовал, почти видел. Какой-то червьпоселился в его сознании, и эта штука ворочалась и не давала ему покоя. Онвдруг стал чувствовать боль Тада и слышать его крик. И он ничего не могсделать, чтоб хотя бы заглушить этот крик.

Затем Старк подумал, не стоит ли воспользоваться еще однимкарандашом из кувшина Тада. На этот раз его можно направить либо в глаз Таду,либо в ухо, чтобы он прошел через голову и достал мозг Тада. Это было бычертовски приятно.

Но Старк одумался. Ему не нужен мертвый Бомонт.

По крайней мере, не сейчас еще.

Пока что Бомонт не научит его, как ему жить самому, своимумом.

Старк медленно разжал свой кулак, и пока он это делал, онпочувствовал, что и тот кулак, которым он сжал саму жизнь Тада – кулаксознания, который работал не менее быстро и безжалостно, чем его физическийдвойник – тоже раскрылся. Он ощутил, как стонет и распрямляется сознаниеБомонта.

Только на время, – прошептал Старк и занялся повседневнымиделами. Он выдернул левой рукой ручку из своей правой и швырнул ее в мусорноеведро.

У Старка стояла бутылка «Гленливета» на посудомойке изнержавеющей стали. Он взял ее и отправился в ванную. Кровь капала из раны наего правой руке, оставляя красные точки на рваном и поломанном линолеуме. Ранабыла абсолютно круглой и находилась повыше третьих фаланг пальцев. Пятно отчерной пасты растеклось по краям и напоминало следы пороха на огнестрельнойране. Он проверил руку. Пальцы работали... но боль стала слишком резкой.

Старк включил 60-ваттовую лампу без колпака, висевшую вванне. Он прижал бутылку виски к себе правым предплечьем, с тем чтобы открытьее левой рукой. Интересно, делал ли то же самое Бомонт у себя в Мэне. Старксомневался в этом. Он вообще сомневался, что у Тада хватит мужества самомупродезинфицировать рану. Сейчас он, наверное, уже держит путь в госпиталь.

Старк плеснул виски на рану, и острая боль прошла вверх повсей руке до плеча. Он увидел, как пузырится виски в ране и прижал свое лицовбок, уткнувшись в предплечье, чтобы заглушить невольный стон.

Он сомневался, отойдет ли эта жестокая боль когда-нибудь отнего, но, наконец, она стала понемногу утихать.

Старк попытался поставить бутылку на полку под зеркалом. Егоруки, однако, слишком дрожали для этой операции, что лишало ее почти всехшансов на успех. Поэтому Старк поставил бутылку на пол в ванной. На какую-томинуту он ощутил большое желание винить.

Он поднял раненую руку к свету и осмотрел ее болеевнимательно. Треклятая ручка почти проткнула ладонь. Может быть, у Бомонта делообстоит несколько лучше.

Он всегда мог надеяться.

Он опустил руку под струю холодной воды, стараясь чтобы онапопадала точно в рану. Губы Старка побелели от боли, рука онемела от холода –но так было все же лучше. Он заставил себя продержать руку под струей целых триминуты. Затем он снова повернул ладонь раной кверху и стал осматривать ее приярком освещении.

Рана теперь стала затягиваться. Его тело, казалось, имелонеобычайные силы для заживления, и это выглядело забавным, поскольку в это жевремя оно распадалось на части. Теряем связь, писал он. А это кое-что означает.

Старк открыл аптечку. Там было много всяких вещей: опасныебритвы, несколько губок, баночки с гримом и тюбики с косметикой, зубная паста,банка аспирина. Но не было пластырей. Пластыри, как и копы, подумал Старк, –никогда не попадаются, когда в них действительно есть нужда. Но, впрочем, всенормально. Он вряд ли занес какую-то инфекцию в рану, он вообще имеет иммунитетко всякой заразе. Он даже счел это забавным.

Он открыл банку аспирина при помощи зубов, сняв крышки,высыпал несколько таблеток на стол, взял их здоровой рукой и отправил в рот.Затем взял открытую бутылку виски и запил аспирин. Лекарство попало в желудок ивызвало там приятное ощущение тепла.

Старк прошел в спальню и открыл верхний ящик в бюро, лучшиедни которого остались в прошлом. Бюро и древняя софа были единственнымипредставителями семейства мебели в этой комнате.

Е верхнем ящике хранились немногие вещи из гардероба Старка:три пары трусов-плавок, две пары носок в фирменной упаковке, пара джинсов«Левис» и сорочка. Старк сжал кулак раненой руки. Из раны выступило немногокапель виски и лишь одна капелька крови. Очень хорошо. Просто чрезвычайно.

А смог бы Бомонт сделать что-либо болезненное для себя? –подумалось Старку. Он в это не очень-то мог поверить. Но и проверять специальноне стоило. Он обещал дать Таду неделю на размышления и начало работы над новымих романом. Сейчас у Старка почти нет сомнений, что Тад не станет этимзаниматься, но все же нужно подождать до конца срока, как он сам ему это иобещал.

Ведь Старк человек слова, кроме всего прочего.

Бомонту, возможно, необходимо какое-то небольшое, новдохновение. Для этого хорошо бы как следует припугнуть его детьми. Но этоможно пока отложить. Сейчас он подождет... и пока не отправится на север. Проблемнет. У Старка есть свой собственный автомобиль – черный «Торнадо». Он в гараже,но это не значит, что он всегда должен стоять там. Он может уехать из Нью-Йорказавтра утром. Но сперва он должен сделать здесь покупку... и прямо сейчас онзаймется косметикой в ванной.

Он вытащил небольшие кувшинчики с тоновым составом, пудру,губки. Сделал еще один глоток виски перед началом действий по преображениюсвоего лица, уже слишком известного полиции. Руки были твердыми, хотя правая иболела. Но Старка это не очень огорчало: если у него немного болит, то уБомонта просто должна быть мучительная боль.

Он осмотрел свое лицо в зеркале, приклеил кусокискусственной кожи под левый глаз, а затем присобачил другую нашлепку в углурта. «Теряем связь», – пробормотал он, и это было, действительно, полнойправдой.

Когда Старк впервые увидел свое лицо – вылезая из могилы накладбище Хоумленд, он заглянул в небольшую лужицу, ярко освещенную луной, – онбыл очень удовлетворен. Все было как в тех снах и видениях, которые он посылалв сознание Бомонта. Он увидел весьма красивого мужчину, но с чертами широкими инесколько грубоватыми, чтобы привлекать к себе излишнее внимание. Иначе женщинымогли бы оборачиваться, чтобы рассмотреть его получше со второго взгляда.Абсолютно незапоминающиеся лица (если таковые существуют) могут все жепривлекать внимание именно тем, что в них нет ни одной черточки, на которой могбы остановиться взгляд постороннего наблюдателя – и это тоже нехорошо. На лицеСтарка сразу же обращали на себя внимание дивные глаза голубого цвета... изагар, который мог бы показаться необычным для блондина – и это было все! Итолько! Если свидетели напрягали память, то называли еще его широкие плечи – номало ли на земле широкоплечих мужчин?