— Интересно, — пробормотала она, не обращаявнимания на последний вопрос Шелка. — Госпожа Тамазина, вы постоянноуверяете сына в том, что он никогда не помешается, но разве не все безисключения мужчины из рода Урга сходили с ума, настигнутые наследственнымнедугом? Что вселяет в вас уверенность, будто вашему сыну удастся избежать этойпечальной участи?

Лицо Тамазины стало совсем белым, побелели, даже крепкосжатые губы.

— Уважаемый сенешаль, — обратилась Бархотка кОскатату, — позвольте мне из чистого любопытства поинтересоваться: скольколет его величеству?

Тут побледнел даже суровый Оскатат. Он странно поглядел наТамазину, и его губы тоже крепко сжались.

— Мне тридцать девять, — выпалил Ургит. — Акакое это имеет… — и осекся.

Глаза его вылезли из орбит. Он обернулся с выражениемвеличайшего изумления.

— Матушка!

И тут Сади расхохотался.

— Обожаю счастливые концы! А ты, милочка? —спросила Бархотка у Сенедры. Потом озорными глазками стрельнула в сторонуШелка. — Ну-ну, что ж ты прирос к стулу, Хелдар? Обними сводного брата!

Тамазина медленно и горделиво поднялась с кресла.

— Зови палача, Оскатат! Я готова.

— Нет, госпожа, — ответил тот. — Я этого несделаю.

— Таков закон мургов, Оскатат, — настаивалаона. — Женщина, опозорившая супружеское ложе изменой, немедленно должнабыть предана смерти.

— О, прошу тебя, матушка, сядь. — Ургит рассеянногрыз ноготь. — Сейчас не время для представлений.

Глаза Шелка расширились от изумления.

— Ты быстро соображаешь, Лизелль.

— Не так уж и быстро, — возразила она. — Мнеследовало бы догадаться много раньше. Ты и его величество вполне можетеиспользовать друг друга в качестве зеркал для бритья, а торгуется он почти также увлеченно и искусно, как ты. — Она взглянула на ошеломленного Королямургов, и на щечках у нее заиграли прелестные ямочки. — Если вашевеличество когда-нибудь устанет от бремени власти, уверена, что мой дядюшкасможет подыскать для вас подходящую работу.

— Это несколько меняет положение дел, Ургит, —сказал Белгарат. — Ваши подданные широко известны своим ханжеством, и еслиони прознают о том, что вы — не настоящий мург, это их всерьез обеспокоит, нетак ли?

Ургит все еще во все глаза таращился на Шелка.

— Слушай, старик, помолчи, — рассеянно проговорилон. — Дай мне все это обмозговать.

— Уверен, вы, ваше величество, понимаете, что вполнеможете на нас положиться, — подобострастно произнес Сади.

— Разумеется, — сухо ответил монарх, — Норовно до тех пор, покуда я буду делать то, что вы мне прикажете.

— Ну, это, согласитесь, вполне естественно.

Ургит взглянул на сенешаля.

— Ну, Оскатат, скоро побежишь на самую высокую башнюдворца Дроим, чтобы объявить всему городу о правде, выплывшей наружу?

— С какой стати? — пожал плечами Оскатат. —Еще когда вы были маленьким мальчишкой, я уже знал, что вы не сын Таур-Ургаса.

Тамазина ахнула, судорожно прижав ладонь к губам.

— Ты знал, Оскатат? И ты держал в тайне мой позор?

— Госпожа, — с поклоном ответил сенешаль, — яне предал бы вас даже на дыбе.

Королева-мать странно посмотрела на него.

— Но почему, Оскатат? — ласково спросила она.

— Вы родом из королевского дома Хагги — так же, как ия. А преданность кровной родне — одна из национальных добродетелейХтол-Мургоса.

— И это все, Оскатат? Лишь поэтому ты стал мне другом,а моему сыну — защитником?

Он храбро взглянул прямо в лицо королеве.

— Нет, госпожа, — почти с гордостью объявилон. — Дело не только в этом.

Тамазина смущенно опустила ресницы.

— Были и другие причины скрывать вашу тайну, —продолжал сенешаль, — куда менее личные, но ничуть не менее существенные.Династия Урга поставила Хтол-Мургос на грань катастрофы. И в юном Ургите явидел надежду всего королевства. Правда, я предпочел бы, чтобы он обладалбольшей силой воли, но живость его ума была весьма многообещающей. В концеконцов, не вполне решительный, но умный король куда предпочтительнее волевого,но безмозглого.

Белгарат поднялся со стула.

— Я вынужден прервать ваши излияния, — твердозаявил он, — нам пора отправляться в путь. На свет выплывает слишком многосекретов, и, я полагаю, с нас довольно. — Он поглядел на Ургита. — Выуже послали кого-нибудь в храм? Если дагаш хочет присоединиться к нам, емунадлежит тотчас же отправляться в гавань.

Вконец разозленный Ургит стал медленно приподниматься скресла. Его глаза превратились в щелочки.

— Да кто ты такой, старик? По виду ты бродяга, нораскомандовался, словно император!

Тамазина пристально глядела на Белгарата, и глаза еепостепенно раскрывались все шире. Она порывисто обернулась и изумленноуставилась на Полгару. Потом сдавленным голосом прошептала:

— Ургит!

— Ну что еще, матушка?

— Посмотри на него. Внимательно посмотри, а потомвзгляни на его дочь!

— Какую еще дочь? Я и не подозревал, что ониродственники!

— Так же, как и я — до этого самого момента. —Королева-мать взглянула Полгаре прямо в глаза. — Ведь он ваш отец, не такли, Полгара?

Полгара выпрямилась, и свет свечи упал прямо на еебелоснежную прядь, которая словно вспыхнула.

— Думаю, все зашло слишком далеко, отец, — сказалаона, обращаясь к старику. — Более нет смысла что-либо скрывать, не правдали?

— Старина, — непринужденно заговорил Шелк, —тебе следовало бы позаботиться изменить хоть немного свою внешность. За долгиевека твой словесный портрет разошелся по всему миру, поэтому тебя и узнают такчасто. Ты никогда не подумывал хотя бы бороду сбрить?

Ургит глядел на старика, и в его глазах появилось нечтоочень похожее на ужас.

— О, а вот этого не надо, — с отвращением заявилБелгарат.

Ургит вздрогнул.