Ей стало холодно, и он снял с себя пальто, накинул ей наплечи. Крепко прижал к себе.

– Дрянная это сделка, Митч, но, по крайней мере, мы будемвместе.

– Гарви. Не Митч.

– Ты думаешь, мы будем в безопасности, Гарви?

– В опасности мы находимся здесь.

– Мне здесь не нравится. Мне одиноко и страшно.

– Я уже устал быть юристом.

– Давай возьмем деньги и подставим задницы ветру.

– Договорились, Тельма.

Она отдала ему кассету. Повертев в руках, Митч швырнул еевниз, через набережную, в воду. Держась за руки, они быстро прошли через парк кожидавшему их на Фронт-стрит “БМВ”.

Второй раз за время его карьеры в фирме “Бендини, Ламбертэнд Лок” Митч был приглашен в роскошную столовую на пятом этаже. Приглашениепоследовало от Эйвери, который объяснил, что компаньоны приятно удивленыпоказателями Митча за февраль: еженедельно счетами закрывался в среднемсемьдесят один час; приглашение к обеду было небольшой наградой за стольсамоотверженный труд. Подобное приглашение не смог бы отвергнуть ни одинсотрудник, вне зависимости от его планов, встреч, клиентов и постоянногоцейтнота, а также множества других чрезвычайно важных, имеющих решающеезначение для карьеры в фирме факторов. Ни разу в истории почтенной юридическойфирмы сотрудник не сказал “нет” такому приглашению. Их и было-то всего два вгод, причем велся строгий учет.

На подготовку к обеду у Митча было два дня. Поначалу онхотел отказаться, и, когда Эйвери только упомянул об обеде, в голове его ужесложилась сотня формулировок отказа. Сидеть за одним столом, улыбаться, болтатьи любезничать с бандой преступников, какими бы респектабельными они ни были,представлялось Митчу более отвратительным, чем хлебать какую-нибудь бурду изодной тарелки с бродягой на автобусной станции. Но отказ прозвучит как выстрел,он пробьет брешь в прекрасной традиции. А при существующем положении вещей егоповедение и без того представляется многим достаточно подозрительным.

Поэтому Митчу не оставалось ничего иного, как, сидя спиной кокну, улыбаться и поддерживать беседу с Эйвери, Рейсом Макнайтом и, конечно же,с Оливером Ламбертом. Митч знал, что его место будет за одним столом с этимитремя. Знал еще два дня назад.

Он был уверен, что за ним будут наблюдать – незаметно, новнимательно, пытаясь заметить недостаток энтузиазма, или проблески цинизма, илибезнадежность. Словом, что-нибудь. Будут прислушиваться к каждому его слову,вне зависимости от того, что станет он говорить. Будут хвалить и превозноситьего, маня соблазнительными обещаниями.

Оливер Ламберт был обворожителен как никогда прежде.Семьдесят один час в неделю, да еще в феврале, сказал он, – это было рекордомфирмы для сотрудника. Рузвельт в это самое время подавал на стол знаменитыеребрышки. Компаньоны поражены, более того, поражены сверх меры егодостижениями, заметил Ламберт, обводя глазами присутствующих. Нанизывая кусочекмяса на вилку, Митч выдавил из себя улыбку. Сидящие вокруг него либо выражали вежливоеудивление, либо с равнодушными лицами поглощали еду. Митч насчитал восемнадцатькомпаньонов, бывших еще в строю, и семь пенсионеров, одетых не так чопорно ипребывавших в расслабленном состоянии духа.

– У тебя удивительный запас энергии, Митч, – проговорил Ройсс набитым ртом.

Митч вежливо кивнул. Да, да, подумал он, я подзаряжаюськаждый день. Мысли его были сконцентрированы на Джо Ходже, Марти Козински итрех других юристах, чьи портреты висели в зале библиотеки на первом этаже. Нонельзя было также отделаться и от воспоминаний о девушке на острове – неужелиони все видели эти фотографии? Пускали их по рукам по время одного из такихмаленьких семейных обедов? Де Вашер обещал держать снимки при себе, но чтотолку в обещаниях негодяя? Конечно, видели. Войлс же говорил, что всекомпаньоны и большая часть сотрудников знали все. Значит, и это тоже знали.

Для человека, полностью лишенного аппетита, он совсемнеплохо справился с тем, что ему подавали. Он даже намазал маслом и съел лишнююбулочку – чтобы казаться нормальным, с аппетитом, мол, у него все в порядке.

– Значит, через неделю ты вместе с Эбби летишь на Кайманы? –полюбопытствовал Оливер Ламберт.

– Да. В школе у нее каникулы, а я еще два месяца назадзаписался в одно из наших бунгало. Мы сгораем от нетерпения.

– Ты бросаешь меня в самое трудное время, – с деланнойобидой прогудел Эйвери. – Мы отстаем не меньше чем на месяц.

– Мы всегда отстаем на месяц, Эйвери. Одна неделя погоды несделает. А потом, ты же наверняка захочешь, чтобы я взял свои дела с собой.

– Неплохая идея. Я всегда так поступаю.

– И не вздумай, Митч, – в голосе Ламберта звучал шутливыйпротест. – Фирма не рухнет до твоего приезда. Вы с Эбби заслужили неделю полнойсвободы.

– Тебе там понравится, – сказал Макнайт так, будто бы Митчне был на островах ни разу, на пляже ничего не произошло и фотографий никто невидел.

– Когда вы вылетаете? – спросил Ламберт.

– В воскресенье утром, рано.

– На “Лире”?

– Нет. “Дельтой”, прямой рейс.

Ламберт и Макнайт обменялись взглядами, которые Митчуполагалось не заметить. На него бросали взгляды с других столиков, взгляды,полные любопытства, и уж на них он имел полное право обращать свое внимание.Его здесь, черт побери, должны были разглядывать.

– Ты плаваешь с аквалангом? – задал новый вопрос Ламберт,все еще размышляя о том предпочтении, которое Митч оказал рейсовому самолету.

– Нет, но мы собираемся понырять с масками.

– На севере острова, в Рум Пойнт, есть один парень по имениАдриан Бенч, у него отличная секция, за неделю он тебя обучит. Будет, конечно,нелегко, попотеешь на инструктажах, но дело того стоит.

Другими словами, держись подальше от Эбанкса, подумал Митч.

– Как называется секция? – спросил он.

– Секция ныряльщиков “Рум Пойнт”. Отличное место.

Митч вежливо кивнул головой, как бы давая понять, что принялинформацию к сведению. Внезапно Оливер Ламберт погрустнел.

– Но будь там осторожнее, Митч. Все мы помним о Марти и Джо.