— Нам необходимо сперва кое о чем поговорить.

— Давай ты будешь говорить, — хрипловато прошептал Зак,притягивая ее поближе к себе, целуя уголок губ, шею, нежно водя рукой поатласной коже груди, — а я послушаю, — солгал он, касаясь гладкого, плоскогоживота и опуская руку все ниже и ниже.

Но Джулия решительно вывернулась и снова заговорила. Причемтема, которую она выбрала для обсуждения в такой момент, показалась Заку простопотрясающей по своей бессмысленности и несвоевременности:

— Сколько тебе было лет, когда ты в первый раз занималсялюбовью?

С трудом сдерживая нетерпение, Зак закрыл глаза, и его ответпрозвучал достаточно резко;

— Двенадцать.

— А ты не хочешь знать, сколько было мне?

— Нет, — твердо ответил Зак и наклонился, чтобы поцеловатьее грудь, раз уж она по каким-то неведомым ему причинам не хотела, чтобы онласкал ее более интимно. Все его тело переполняло неистовое желание, граничащеес физической болью, и он уже перестал понимать, чего добивается эта женщина,ведь он только хотел доставить ей наслаждение.

— Мне было двадцать шесть, — в последней отчаянной попыткепрошептала Джулия, потому что губы Зака уже сомкнулись вокруг ее соска.

В ушах у Зака шумела кровь; он слышал слова, но не осознавалих смысла. Целовать и гладить ее восхитительное тело — вот все, чего емухотелось. Грудь Джулии была небольшой, но великолепно очерченной инеобыкновенно женственной, так же как и сама Джулия; и если она будетпо-прежнему так восприимчива к его ласкам, то он легко сможет довести ее дооргазма, даже не входя в нее, а потом уж они займутся любовью по всем правилам.За пять лет вынужденного аскетизма в нем накопилось столько нерастраченных сил,что он сможет любить ее всю ночь напролет, без передышки, если, конечно, онапозволит ему это, перестанет судорожно сжимать ноги и прекратит наконецрассказывать о том, сколько ей было лет, когда она… в первый раз… занималасьлюбовью…

Джулия сразу поняла, что до него наконец дошел смысл ееслов, потому что он оторвал губы от ее груди и застыл в такой абсолютнойнеподвижности, что, казалось, даже перестал дышать.

— Для меня это первый раз, — нетвердым голосом добавила она.

— О Боже! — только и смог наконец выдохнуть Зак и, закрывглаза, уронил голову ей на грудь.

Его реакция была настолько красноречивой, что Джулия тотчасже поняла, что ее последнее откровение отнюдь не обрадовало Зака. Этауверенность еще больше окрепла, после того как он наконец поднял голову и сталпристально вглядываться в каждую черточку ее лица, как будто надеялся найтикакое-то свидетельство того, что она лжет. У Джулии упало сердце. Ейпоказалось, что он то ли рассержен, то ли начинает чувствовать по отношению кней что-то вроде отвращения. Но ведь ей совсем не хотелось остановить его! Онапросто хотела, чтобы он действовал немного медленнее и обращался с ее теломбережнее.

Но Зак, естественно, не испытывал никакого отвращения. Онбыл совершенно ошарашен. И сбит с толку. Он просто не мог себе представить, чтоеще могут существовать двадцатишестилетние девственницы, тем более такиекрасивые, остроумные и сексуальные.

Но пристально вглядевшись в ее прелестное встревоженноелицо, Зак понял, что это действительно так, и постепенно все кусочкиголоволомки, которую до сих пор представляла для него Джулия с еенепредсказуемыми реакциями, стали на свои места. Он вспомнил ее рыдания прошлымвечером, после программы новостей: «Мой отец — уважаемый человек. Он —священник! Я провела пятнадцать последних лет, пытаясь достичь совершенства».

Вспомнил он и ее ответ на его вопрос о помолвке: «Мыобсуждаем такую возможность».

Очевидно, они очень много говорили, и у них не оставалосьвремени на занятия любовью. Да и не он ли сам вчера вечером мысленно сравнил еес девочкой из церковного хора?

Теперь, когда Зак понял прошлое, он был в полномзамешательстве относительно настоящего. Джулия оставалась целомудренной,несмотря на то, что рядом был человек, который наверняка любил ее и могпредложить ей респектабельность и будущее. Сегодня же, однако, она была готовас радостью отдаться беглому преступнику, который неспособен любить кого бы тони было и ничего не может предложить ей взамен. Но совесть, впервыепроснувшаяся за многие годы, упорно напоминала ему о том, что ее почти жених ине предпринимал никаких шагов, чтобы вынудить свою будущую невесту ксожительству. Если бы у Зака остались хоть какие-то моральные устои и принципы,он бы тоже держался подальше от Джулии. Достаточно уже и того, что он похитилее, угрожал ей, запугивал, а вдобавок еще и сделал предметом всеобщегообсуждения. Если ко всему прочему он еще и лишит ее девственности, то это будетсовершенно непростительно.

Но робкие угрызения проснувшейся после долгой спячки совестибыли слишком слабыми, чтобы заставить его остановиться. Он должен обладать этойженщиной. И он будет обладать ею. Судьба лишила его чести, свободы и будущего,но по какой-то одной ей ведомой причине в эти короткие дни, возможно, последниев его жизни, она подарила ему Джулию. И ни угрызения совести, ни какие-нибудьдругие непредвиденные препятствия не помешают ему принять этот неожиданныйподарок судьбы. Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Зака. Он временноутратил чувство реальности, но робкий голос Джулии вернул его кдействительности. От ее слов защемило сердце. Совершенно неверно истолковавпричину его неожиданного молчания, она сказала;

— Я не думала, что ты будешь сердиться. Тяжело вздохнув, Закответил:

— Я сержусь не на тебя, а на себя. Джулия пристальновглядывалась в его лицо:

— Почему?

— Потому что, — хрипло прошептал он, — это меня неостановит. Потому что сейчас для меня не имеет ни малейшего значения, что тыникогда не занималась этим раньше, даже с человеком, который любил тебя и могостаться с тобой в том случае, если ты забеременеешь. Сейчас для меня ничто неимеет значения, кроме, — с этими словами его губы снова почти коснулись ее, —кроме этого…

Правда, здесь он немного покривил душой. Потому что было ещекое-что, что имело значение. А именно — неопытность Джулии. Поэтому Зак нашел всебе силы вовремя прервать поцелуй и попытаться обуздать свое вожделение.

— Иди сюда, — прошептал он, перекатываясь на бок так, чтобыДжулия снова оказалась лицом к нему. Теперь ее голова лежала у него на плече.Глубоко дыша, он ждал, пока его пульс немного замедлится и приблизится кнормальному, одновременно поглаживая стройную, гладкую спину. Ему былонеобходимо во что бы то ни стало сделать так, чтобы ей было хорошо, и при этомне умереть от неутоленного желания. А для этого нужно было каким-то образомвозбудить ее, но не возбудиться самому еще больше.