— Скажите ему, дети мои. Скажите ему, почему вы всегдабудете мне верны.

Рошали заговорили все разом. Но на этот раз вместо знакомыхшипящих голосов раздался один, не менее знакомый, но по-своему еще болеестрашный голос, ибо это был голос их хозяина, самого Сына Мрака:

— Мы — лишь продолжение хозяина. Мы — это Сын Мрака. Мы —это Властелин Теней. Мы всегда будем себе верны, друг Август, На лице деФортунато не отразилось ни удивления, ни страха, как ожидал Гилбрин. Вместоэтого отец Майи впал в бешенство.

— Значит, все это время ты меня дурачил этими штуками! Аесли они — это ты, то почему же они не могут следовать простейшим указаниям?

— Когда я их нашел, они были обычными созданиями,разрушительными, но простыми. Они жили вне того, что мы шутя называемреальностью. Подобрать и взрастить их в мои тени оказалось несложным делом. Имдосталась часть моего могучего интеллекта, та часть, что они в состоянии были освоить.Они весьма ограниченны, но знают, чего я желаю, и точно все исполняют, иначе янавсегда заключу их внутрь теней. — Теперь бледный глаз больше не выгляделмертвым.

Скорее он казался инструментом смерти для тех, на ком оностанавливался. В данном случае — на Августе де Фортунато. — То же самоеотносится и к тебе, друг Август.

Тени языками метнулись вперед, охватывая ренегата. ДеФортунато сыпал проклятиями и пытался отбиться, но тщетно. Гилбрин кое-чтопонял относительно этих теней. Они не просто пытались загнать отца Майи, какзверя, они, как пиявки, высасывали из него силы.

— Отпусти меня, проклятый урод. Отпусти!

Майя уже очнулась, но поймавший ее Рошаль продолжал еекрепко держать. Казалось, что все Рошали получают от происходящегоудовольствие, но лицо Майи оставалось непроницаемым. Гилбрин испытывал к нейсочувствие.

«О чем ты думаешь сейчас, дорогая? О чем ты сейчас думаешь,в момент, когда твой отец может наконец получить по справедливости все, чтозаслужил? Не очень-то все это похоже на счастье».

— Я был к тебе очень благосклонен, друг Август, давая стольмного и столь мало ожидая в ответ. Тем не менее ты никогда должным образом неценил мои жесты доброй воли. — Тени высоко подняли предателя, а затем бросиливниз. Де Фортунато сильно стукнулся об пол. Пока отец Майи медленно поднимался,Сын Мрака глубокомысленно кивал головой.

— А теперь ты лишен моей доброй воли и многого другого тоже.

— Что, ты, со мной, сделал? — Август де Фортунато смогвстать, но на ногах едва держался. Он раскачивался вперед-назад, напоминаяГилбрину маятник часов.

— Наказал тебя, как наказал бы любого упрямого слугу, другАвгуст, и радуйся, что я этим ограничился.

Теперь ренегат не только лишился той силы, которой в разнойстепени обладали все Странники, но он стал и выглядеть старше. Волосы егопоседели, а все тело, хотя и по-прежнему сильное, выглядело более старым. Когдаон поднял глаза, Майя вскрикнула. Это был тот же Август де Фортунато, которогои она и Бродяга знали в своей первой жизни.

— Ты не можешь этого сделать со мной! — Он бросился бы наВластелина Теней, если бы один из Рошалей его не схватил. Де Фортунатооглянулся на нечеловеческий лик этой твари, которая усмехнулась в ответголодной улыбкой.

— Тебе следует хорошо все это запомнить, мой пернатый друг.Я был более чем снисходителен к своему другу Августу.

Я не буду так добр к тебе и к твоим близким, если тыпопробуешь сделать что-либо помимо вызова корабля.

— Я его вызову, господин. Я знаю, что значит твое слово.

Сын Мрака одобрительно кивнул, очевидно, пропуская мимо ушейтот намек на сарказм в словах Фило, который, по мнению Гилбрина, там ощущался.

— Тогда я предлагаю тебе начать снова, тем более что большетаких задержек не будет.

— Небо все еще скрыто, господин.

— О да. Прости меня, прости. — Пока Сын Мрака извинялся, содной стороны зала появился разрыв: там, где прежде сиял слепящий свет,возникла темная лакуна. Она разрасталась, в секунду обозначив широкоетонированное окно и часть офиса. Окно занимало почти всю высоту стены, от поладо потолка, а за ним, снаружи, уже заканчивалась ночь.

Гилбрин внимательно осмотрел все, что смог, из остатковпрежнего интерьера. Не выглядит ли окно слегка перекошенным, а стены неровными?Конечно, все это может оказаться лишь игрой его воображения, но странныеизменения конструкции не исчезли и после того, как он поморгал глазами ипомотал головой. Они напомнили ему дом Таррики после разрушения. Там былипоследствия первой краткой волны нестабильности, которая тем не менее являетсяпредвестником нависшего над этим миром Конца света.

По некоторым причинам он не мог игнорировать сходство.

Фило прошел к окну, на ходу поднимая руки. Он оченьнапоминал верующего, обращающегося к своему Богу. Голландец все еще вырывался,и даже Майя выглядела более испуганной, чем следовало.

«Она ведет себя так, как будто тоже что-то знает… Но ведьона была на этом проклятом судне, а я нет».

Но скоро это положение может легко измениться. Если СынМрака попадет на корабль, то, следовательно, ему на борту могут потребоватьсязаложники, пока он будет заставлять Голландца учить его управлять таинственнымсудном.

«Наверняка тут что-то можно сделать». Гилбрин напрягся.Возможно, когда все внимание будет устремлено к аниматрону, ему самому удастсяпровернуть какой-нибудь трюк.

Вдруг он сумеет подобраться к Сыну Мрака и… И что сделать?

«Это не важно, Гилбрин, старый ты дурак. Важно что-нибудьсделать, чтобы остановить…»

— Оставь это, парень. Не делай ничего, если ты хочешь, чтобыэтот мир выжил.

— Что?! — Слово вылетело прежде, чем Гилбрин осознал: голосзвучит у него в голове. Предостережение больше не повторялось, но Гилбринпрекрасно понял, от кого оно исходит. Фило предостерег его, чтобы он не пыталсяничего предпринять.

"О дети Карима! Кто же ты такой, соленый альбатрос?

Ты вовсе не игрушечный пират, а скорее всего никогда им и небыл".

Ответа Гилбрин не получил. То предостережение былоединственным, что Фило намеревался ему сделать. Он должен доверитьсяаниматрону, а в данный момент это не так-то просто.