то надо и остальным на что-нибудь решиться. И на демонстрацию явились почти все.

Собрались у дома пожарной команды. Роль знаменосца действительно досталась Аксели. По этому поводу Халме устроил даже небольшую торжественную церемонию.

— Аксели Коскела, я отдаю в твои руки прекрасное знамя нашего товарищества. Держи его высоко в честь нашего первого сражения.

Аксели взял знамя, и Халме долго и с удовольствием объяснял свой замысел. Знамя было, разумеется, красное. На нем был вышит зеленый венок, а внутри золотыми буквами — надпись: «Р/т Стремление».

Еще раз поговорили с Анттоо. Халме справился у Янне, что грозит Анттоо за неподчинение полиции. Янне уверял, что за это следует тюрьма. Тогда Халме отправился к Лаурила и, объяснив ему положение, предложил покориться и уйти, когда прикажут. Правда, Янне считал, что лучше дать полиции применить насилие. Тогда дело приняло бы куда более острый оборот. А какой-нибудь месяц тюрьмы не так уж страшен.

Но Халме не мог взять этого на свою совесть. Он упрекнул Янне в бессердечности:

— Ты готов принести несчастную семью в жертву предвыборной агитации. Но нет, мы все же так далеко не зайдем.

Спор их решил сам Анттоо:

— Я сказал: на пороге буду драться.

Халме ужаснуло это упрямство отчаяния. Он даже с опаской взглянул на топор, лежавший в углу, у двери.

Но теперь уж оставалось только ждать того, что должно было случиться. Люди у дома пожарной команды тревожно и нетерпеливо переговаривались.

— Ну когда же мы пойдем наконец?

— Какую песню мы будем петь сначала?

Вдруг прибежал Элиас, мальчишка Канкаанпээ, стоявший дозорным у развилки дороги.

— Какой-то господин едет на санях из волости! Но он не свернул к Теурю, а дует прямо сюда!

И верно, показались наемные сани. Возница был знакомый, из села, а сзади него сидел какой-то молодой человек господского вида.

— Здравствуйте! Могу я видеть товарища Халме?

— Он там, в доме. Халме!..

— Халме спрашивают... Позовите его кто-нибудь!

Халме вышел. Господин поздоровался с ним и отрекомендовался.

— Я из «Кансан Лехти». Товарищ Хеллберг направил меня к вам. Я думаю дать репортаж о выселении и о демонстрации. Разрешите мне пройти сначала с вашей колонной, а дальше я хочу посмотреть на месте, как будет происходить само выселение.

Появление репортера всех подбодрило. Словно он принес им поддержку от кого-то, кто был больше и сильнее их. Халме горячо приветствовал появление молодого человека. В данную минуту он ничего лучшего не мог бы и пожелать. У приезжего был даже фотоаппарат.

— Добро пожаловать! Я рад, что партия нас не забыла в нашем единоборстве. — Затем он перешел на более обычный тон: —Я ждал, что товарищ Хеллберг тоже приедет. Но, видимо, он, как кандидат в депутаты, не хочет подвергать себя риску. Ну что ж. Значит, мне придется одному руководить борьбой. Мне ведь не нужно так оберегать свое положение.

Да... В Тампере при выдвижении кандидатов в депутаты о Халме даже и не вспомнили.

Репортер сообщил, что полицейские скоро прибудут. Он выехал из волости перед ними. Конных полицейских десятеро, да в санях едут отдельно ленсман и два констапеля. Тут опять прибежал Элиас с новостью:

— Едут!.. На горке показались. Всадники и двое саней. Ну и красивые кони, черт побери!

— Пристраивайтесь в колонну за знаменем, — сказал Халме.—Аксели, ты пойдешь впереди — не спеша, размеренным шагом. Мальчики — все назад. И женщины тоже. Если что-нибудь случится, то главное — никакой паники. И прежде всего, запомните: ни одного выкрика или возгласа не должно быть слышно.

Репортер в свою очередь посоветовал:

— Если они попытаются разогнать колонну, то не надо пугаться. Конечно, они поскачут на вас для устрашения, но потом начнут теснить строй боками своих коней, а прямо на людей не поедут. Так что будьте спокойны.

Викки Кивиоя стоял в строю, кутаясь в тулуп, и ругался:

— Ух, сатана, жаль, что мы не на конях! Я бы тоже прискакал верхом. Есть и у меня скакуны, черт побери!

— Товарищи! Вперед — за правду и справедливость!

Аксели двинулся вперед в напряженном молчании. Он хотел, чтобы знамя развевалось, но ветер был слишком слаб.

Они свернули на большак, по которому уже проехали полицейские. Путь этот шел мимо хутора Теурю и дальше— к пасторату. Торппа Лаурила находилась у следующей развилки, там, где от большака отходила дорога к дому Теурю.

Халме начал песню. Ее подхватили, сперва тихо, потом громче и громче. Напряжение все возрастало. Ничего подобного никто из них раньше не испытывал. И страх притаился где-то у сердца, отчего тоже хотелось найти опору в песне, и она звучала все громче, набирая силу:

... Кипит наш разум возмущенный

И в смертный бой вести готов!..

На одном из поворотов дороги им встретился Кустаа-Волк, несший на плече обледенелую вершу.

— Эй, Кустаа, становись в ряды. Пойдем с нами.

— Идите вы к черту. Ступайте, ступайте... Там вас саблями в крошево изрубят.

За песней его ворчанья толком не расслышали, но по его виду и по тону нетрудно было догадаться, что он не сказал ничего хорошего. Кто-то крикнул:

— Чем Кустаа недоволен? Или ему рабочая компания не годится?.

— Да, не годится. Дерите, дерите глотки, дьяволы. Попоете, попоете да где-то сядете.

Он продолжал ворчать и ругаться, пока не разминулся с процессией. Он шел с пустой вершей и был страшно зол.

Репортер забежал вперед колонны и быстро наладил свой фотоаппарат. Халме встал рядом с Аксели, у знамени. И те, кто шел в первом ряду, тоже старались попасть в кадр. Эта сцена повторялась снова и снова.

Наконец показалась торппа Лаурила и какие-то люди расхаживали во дворе ее. Колонна, как было решено, свернула с дороги и прямо по рыхлому снегу направилась к невысокой горке, где и должна была происходить демонстрация. Оттуда двор Лаурила был хорошо виден. Когда поющая толпа расположилась на возвышенности, во дворе торппы произошло движение. К поющим направился ленсман в сопровождении констапеля. Халме прервал песню и предупредил, чтобы никто, кроме него, не говорил ни слова.

Ленсман шел размашистым, быстрым шагом и еще издали спросил:

— Это что за толпа? Кто разрешил сходку?

Халме сделал несколько шагов навстречу ленсману, приветствовал его, приподняв картуз, и отчетливо, так, чтобы слышали все, сказал:

— Господин ленсман! Люди пришли сюда, чтобы присутствовать при разрушении дома одного из наших товарищей. Они собрались на основании права, которое закон Финляндии гарантирует