Но потом он перевел взгляд на стол, покрытый пятнами крови, а вот это объяснить было уже не так легко. Крови было слишком много, да и место странное. Сальваго поймал его вопросительный взгляд и тут же продолжил:

– Вот видите? Тут все залито моей кровью! Я сам виноват, не надо было соглашаться учить ее чтению! Вы были правы! Вы и сами это знаете. Вы сами сказали мне, что я зря трачу время. Но о таком я даже и помыслить не мог, даже помыслить не мог!

Зажмурившись, Лука усиленно думал. Он увидел такое, что никому не пожелаешь, увидел то, что превосходило его понимание.

– Но, святой отец, как же она смогла…

– Все было так, как я сказал, Лука! Посмотрите на меня! – Сальваго показал на кровоточащую ранку на шее. – Я не стану выносить сор из избы, Лука! Я никому об этом не расскажу, все останется между нами, и честь вашей семьи не будет запятнана! Вы же понимаете, что скажут люди. Я не желаю вам такого унижения!

Лука обеими руками сжал кувалду. Мышцы на руках ходили ходуном, он сжимал руки и отпускал, сжимал и отпускал. Со лба градом лил пот.

– Все будет в порядке, Лука! Вот увидите, мы с вами достроим звонницу! Вы ведь хотите продолжать работать на Церковь, правда? А я не хочу искать другого каменщика, но как нам работать вместе, если между нами раздор? Сами подумайте, Лука! Другой работы до весны вы не найдете. Мы во всем разберемся и вместе поможем ей. Конечно, хорошо бы запереть ее дома, но не будьте с ней слишком строги. Она просто порывистая девушка. Она ведь всегда была такой, правда? – наставительно спросил священник, и Лука кивнул. – Вот именно! Если бы не она, Нико не оказался бы в плену у корсаров, правда? Это ее большая слабость, но время и терпение могут все изменить! Главное, что вы не обесчещены, Лука! – с жаром продолжил священник, поправляя сутану; Лука посмотрел на него невидящим взглядом. – Мы просто должны сделать вид, что ничего не произошло, пока пономарь не вернется из Мдины. Мы же не хотим, чтобы он о чем-то узнал? Я бы очень не хотел, чтобы об этом узнал епископ. Боюсь, он причинит вам много неприятностей, хотя я, со своей стороны, разумеется, сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Боюсь, для него будет главным защитить честь Церкви, причем любой ценой! Он не допустит такого пятна на репутации, – без умолку тараторил Сальваго, опускаясь на колени и собирая бумаги и осколки стекла. – Думаю, нам с вами стоит обсудить конструкцию крыши, как вы считаете?

Лука медленно отложил в сторону кувалду, опустился на колени и стал помогать ему.

Разобравшись с Лукой Боргом, Сальваго провел две ночи и два дня на коленях, пытаясь заключить сделку с собственной совестью и со своим Богом.

Колокола прозвонили к заутрене, потом к службе первого часа. Но он не слышал. В дверь скромно постучал пономарь:

– Святой отец, пора служить мессу.

– Я болен, – сказал ему Сальваго, – оставь меня!

Колокола прозвонили к вечерне. Но святой отец не поднимался с колен.

Прости меня, Отец мой, ибо я согрешил. Избавь меня от этих горестей. Помоги мне обрести чистоту души. Яви мне волю Твою!

Он не мог ни есть, ни спать. Всю ночь он пролежал на каменном полу, не чувствуя холода. На рассвете он сорвал с себя одежду и отхлестал свое мужское достоинство, пока кожа не превратилась в кровавое месиво. Он плакал и бил кулаками в стены. Никогда ни к одному человеку не испытывал он такой ненависти, какую сейчас испытывал к самому себе. Он все время думал о тьме, обуявшей его душу. Молился, чтобы Господь даровал ему силы уйти из лона Церкви. Решал во всем покаяться епископу. Нет, этого будет мало! Сняв с себя сутану, он предаст себя в руки властей! Сколько раз он вставал и направлялся к двери, чтобы сделать это!

Но каждый раз останавливался, вспоминая об уроках своей буйной юности, об уроках, которые он часто проповедовал своей пастве. Прошлые грехи человека не должны определять его будущее. Он все еще способен посвятить жизнь Христу!

Я хороший священник!

Он знал, что это действительно так, и не мог перестать думать об этом. Да, грех с Марией был ужасной, ужасной ошибкой, но он же совершал и хорошие поступки! Настолько хорошие, что казалось, это был какой-то другой человек!

Нет! Не другой! Я сам!

Например, в крошечной больнице при церкви Санту-Спириту в Рабате были одеяла и лекарства лишь потому, что Джулио Сальваго проследил за этим. Например, Мариола Заммит до смерти не истекла кровью при сложном переломе только потому, что Джулио Сальваго нашел ее в поле, наложил шину и жгут и на собственном хребте протащил три мили до врача. Крещения и рождения, свадьбы и похороны – сколько душ спаслись благодаря ему одному! Бесчисленные благие деяния, большие и малые, о которых никто не узнал, за которые ему не досталось ни славы, ни почестей. Дела, которые он совершал со смирением в сердце, не ожидая и не прося награды. Добрые дела во имя Божье!

Я способен на многое, Отец мой, если на то будет воля Твоя! Я смогу извлечь из этого урок и снова посвятить душу Христу! Что еще в силах человека?

Он обязательно найдет способ искупить грехи, например новыми благими деяниями! Спасение еще возможно.

Отец мой, если это возможно, да минует меня чаша сия! Помоги мне обрести покой, хоть моя вера и несовершенна! Отныне я отрекусь от плоти своей и буду служить лишь Тебе как истинный сын Церкви!

Разве жизнь, проведенная в служении Церкви, не есть истинное искупление? Однако возможно ли истинное раскаяние без покаяния, без исповеди? Можно ли получить прощение, не покаявшись? Если он исповедуется, то возможность служить Церкви малыми делами в приходе Святой Агаты или великими делами, дай-то Бог, в Ватикане будет утрачена навсегда. Раз за разом он прокручивал все эти мысли у себя в голове. И если логика казалась ему сомнительной, а в глубине души он, разумеется, знал об этом, то избавлялся от этих сомнений, исправлял свои ошибки добрыми деяниями, чтобы добро снова победило зло!

В чем он ни на секунду не усомнился, повторял он себе, так это в желании нести слово Христово и исполнять волю Его Церкви.

Я должен узнать волю Твою, Господи!

Он знал священника, который когда-то убил человека. Этот священник служил смиренно и преданно. Он знал священников, у которых были тайные жены, и священников, которые тратили пожертвования прихожан на мирские дела. Хорошие люди со своими изъянами. Хорошие люди, продолжавшие служение.

Он не готов отказаться от Церкви. Он не может позволить уничтожить все содеянное им добро одной исповедью епископу, потому что если он исповедуется, то все пропало, а значит, множество добрых, невинных душ, заслуживающих спасения, пострадают из-за всего лишь одного грехопадения с Марией. Один грех не уничтожит меня! Один грех не должен уничтожить хорошего священника!

Он был уверен, что Мария не станет поднимать шум. Остается только молиться, чтобы она не понесла. Так или иначе, он найдет способ загладить свою вину перед ней.

Прости меня, Господи, ибо я согрешил. Помоги мне и дальше исполнять волю Твою во благо! Огради меня от тьмы и помоги мне узреть свет духа Твоего!

Подняв лицо от ладоней, он услышал колокольный звон, и на этот раз встал, наконец понимая, что ему делать. Пришло время позаботиться о своей пастве.

Аминь.

Мария прожила у Елены неделю, а потом еще одну и еще. В Биргу она даже не появлялась. С каждой неделей ужас потихоньку отступал. Она пасла коз и ходила по скалам. Якобус знал, что с ней произошло нечто ужасное, но чувствовал, что это какие-то женские дела, поэтому старался держаться от нее подальше. Мария очень много спала, много плакала и просила совета у Елены.

– Ты должна перестать думать об этом, – повторяла ей Елена. – Теперь уже ничего не поделаешь. Можно