И он начал свою маленькую речь:

— Поводов для праздника лично у меня сегодня целых три.Во-первых, я рад гостям и ужасно рад снова оказаться дома. Во-вторых, за этимстолом встретились все самые дорогие мне люди: мои папа, мама и брат, мои героидетства — Кубатай и Смолянин, и, наконец, девушка, в которую я еще совсемнедавно был влюблен.

Он подождал, пока я переведу (принцесса при этом потупилавзор), и продолжил:

— А третий, главный, повод — то, что Леокадия иСмолянин полюбили друг друга. Это для меня огромная неожиданность, нонеожиданность приятная. Любите же друг друга и будьте счастливы!

Ай да Стас. Тамада-профи. Я был готов подписаться под каждымего словом. Разве что кроме «влюбленности». Кубатай захлюпал носом и утерглаза. Мы зазвенели бокалами, пригубили, и тут мама сказала:

— Горько?

— «Горько» — это по русской традиции значит, чтожених с невестой должны встать и поцеловаться, — сказал Стас налеокадийском.

— Горько, горько!.. — стали скандировать мы.

Смолянин и Леокадия неуверенно поднялись и стали озиратьсяпо сторонам. И вдруг со стороны входа раздалось мощное:

— Горь-ко, горь-ко!!!

Мы обернулись. В вестибюле с радостными рожами толпилась всяпопсовая компания.

— Горь-ко, горь-ко! — улыбаясь и размахиваяруками, скандировали вновь прибывшие во главе с Самогудовой и Перескоковым. Дваоператора нацелили на жениха с невестой объективы, а несколько техников,пробившись вперед, принялись устанавливать софиты и еще какие-топриспособления.

Смолянин и Леокадия посмотрели друг на друга, а потомпоцеловались.

— Ура!!! — вместе с нами заорала толпа и ввалиласьв зал.

— Как добрались? — спросил я у Самогудовой.

— Отлично!

— А на чем?

— На самолете, конечно!

— А вы не боитесь летать… После того случая?!

— Да ни капельки. Пилот у нас есть, слава богу, неразбился. А самолетов бесхозных в любом аэропорту сейчас навалом! Летай нехочу! Ну, что снимаем?

Вопрос был очень своевременным. Стас суетился возле караоке,всучив Леокадии радиомикрофон.

— Кстати, трансляция уже вовсю идет, — сообщилПерескоков. — Кризис кризисом, а посмотреть на свадьбу такой звезды, какЛеокадия, хотят все. Да еще жених такой необычный!

— Эт'точно! — подтвердила Самогудова.

— А по-моему, миленький, — встряло «дитяпорока». — Такой ушастенький… И перепоночки такие на руках… Эротичные…

— О! — возвела очи к потолку примадонна. — Датебе гаечный ключ покажи, ты про него то же самое скажешь!

— Еще бы! — вскричало «дитя». — У него такаяформа… Соблазнительная.

В этот момент Стас, перекрывая общий гвалт, спросил вмикрофон:

— Ну что, все готовы? Включайте камеры!

— Все уже давным-давно пишется и транслируется! —отозвался Перескоков.

— Отлично! — воскликнул Стас, передавая микрофонЛеокадии, и щелкнул кнопкой музыкального центра. Грянуло вступление.

Мы вчера долго ломали голову, выбирая. На самом деле, чтоэто будет за песня, было абсолютно все равно… Потому и трудно было выбрать. Нуи хотелось все-таки, чтобы и ей нравилось, и людям, когда они в себя придут…

Главными песнями-кандидатами были: латиноамериканская«Бессаме Мучо», битловское «Yesterday», «Под небом голубым» Гребенщикова и, незнаю уж почему, сомнительная «Голубая Луна». Ну и еще одна, которую мы наконеци выбрали по патриотическим мотивам.

Вступление отгремело, и Леокадия, которой мама по просьбеСтаса повязала на голову платок, плавно выбросила вперед свободную от микрофонаруку и запела:

Под сосною,

Под зеленою

Спать положите

Вы меня!

Самогудова, не удержавшись, подхватила вторым голосом, икамеры уставились на нее:

А-ай, люли-люли,

А-ай, люли-люли,

Спать положите

Вы меня.

И тут все-все-все грохнули вместе, да пустились в плясвокруг торчашего посреди зала хвойно-древесного бутафорского ствола:

Калинка, калинка,

Калинка моя,

В саду ягода малинка,

Малинка моя!..

Ах, калинка, калинка.

Калинка моя,

В саду ягода малинка,

Малинка моя!..

— А-а!.. — распевно подала голос Самогудова, иЛеокадия, приложив пальчик к щечке, ни дать ни взять красавица из русскойдеревни, проникновенно продолжила:

Ах, сосенушка

Ты зеленая,

Не шуми же

Надо мной!

Я и не заметил, как на сцене оперативно подключили кусилителям свои гитары музыканты из «Наталипортман», а за ударную установкууселся их барабанщик. И Леокадия пела уже не под фанеру, а под живойаккомпанемент:

А-ай, люли-люли,

А-ай, люли-люли,

Не шуми же

Надо мной!

Папа и мама ошеломленно оглядывались по сторонам. Они явноне понимали, как сюда попали. Но выражения лиц у них были такие выразительные,что мне стало абсолютно очевидно: подобрение закончилось!

А вот попсовики практически не изменились. Правильно Стаскогда-то сказал, что они всегда были такими же придурочными. Хоть подобревшие,хоть неподобревшие.

Музыканты по-роковому жахнули припев, и все вновь запрыгаливокруг дерева:

Калинка, калинка,

Калинка моя,

В саду ягода малинка,

Малинка моя!..

Музыканты играли все быстрее и экспрессивнее, гости скакаликак очумелые… А жених-то, жених!.. Смолянин и Кубатай прыгали втроем с чучеломмедведя, ухватив его за лапы, и один из операторов тщательно фиксировал ихзамысловатые па. Оператор что-то им крикнул, и они, пританцовывая, вместе счучелом стали перемещаться к выходу из ресторана.

Я глянул в окно и увидел, что из домов на улицу вывалилнарод, и кто-то танцует, кто-то обнимается, и повсюду, словно в Новый год,расцветают букеты фейерверков! А вот и Смолянин с Кубатаем и чучелом уже тожепляшут там, и люди рукоплещут им, водят вокруг них хоровод…

Ах, калинка, калинка,

Калинка моя,

В саду ягода малинка,

Малинка моя!..

Припев повторялся уже раз в десятый, и я подумал, что,наверное, клип действительно будет уникальным — столько звезд, столькоэкспрессии, столько неподдельной, ненаигранной радости, да прибавить к этомусамо событие избавления от подобрения…