Ответ действительно был красноречивым:

— Ага, нет… С брошенных машин сливаю. Еще с месяцпоезжу, потом пешком ходить начну. Но это даже хорошо! Полезнее! А этот, —кивнул он на Кубатая, — иностранец, что ли?

— Да. Осетин, — ляпнул Стас.

— А не похож, — сказал водила, — хоть ишапка… — Он искоса глянул на кубатаевские зеленые волосы. — Наамериканца больше похож. Прической.

— У него родители американцы, а сам —осетин, — зачем-то продолжал Стас вяло нести пургу. — Но ему пришлосьдолго жить на чужбине… Он скитался… Голодал…

— Дела-а… Говорят, там у них в Америке кризис-то ещепохлеще нашего. Но это даже хорошо. Глобализма больше нет,антиглобализма — тем более… А в городе-то вам куда?

Я назвал адрес.

— Сделаем. Без проблем…

Так, перебрасываясь малозначительными фразами, мы идобрались непривычно пустынными улицами до нашего дома.

Во всех наших детских приключениях как-то так всегдавыходило, что домой мы возвращались в то же самое время, в которое исчезали. Наэтот раз было иначе. Хотя, конечно, реально мы отсутствовали намного меньше,чем ощущали сами. Ведь наша память вмещала двойной срок.

На самом деле прошло около двух месяцев. Мы покинули дом вначале лета, а возвращались — в конце… И все-таки это был срок. Весь этотпериод был так насыщен событиями, что скучать о доме как-то не приходило вголову. Но зато теперь меня охватило такое щемящее волнение… Как тут мама спапой? Они хоть и подобревшие, но, наверное, все равно за нас волновались…

— Костя, — сказал Стас изменившимся голосом, когдамы выбрались из «Жигулей» и встали перед подъездом, — я сейчас, кажется,разревусь. Честное слово…

— Кончай, — сказал я, чувствуя то же самое. —Пошли наверх. У нас еще дел невпроворот…

Дверь была незапертой, и мы ввалились в квартиру без звонка.

Папа с мамой пили чай и смотрели телевизор. По телевизорупоказывали помехи. Услышав топот, родители обернулись.

— Мальчики вернулись, — сказала мама. — Я жетебе говорила, с ними все будет хорошо.

— Я тоже тебе говорил, — отозвался папа. —Что с ними могло случиться?

— А они не одни, — заметила мама. — Сдрузьями. Это хорошо. Заходите, заходите, присаживайтесь. Чаю попьем. Правда,его уже нет.

Они были такие спокойные, такие сонно-равнодушные, что мнезахотелось попросить Леокадию немедленно спеть им песенку-озлоблялку, чтобы онипришли в себя. Но мы со Стасом еще на корабле это обсудили и решили, чтоторопиться не будем, что пока они такие, нам удобнее будет провернуть своидела…

Все стали рассаживаться вокруг стола, а я в поискахчего-нибудь к чаю заглянул в буфет и в холодильник… Везде было шаром покати.Тут только я понял, что пьют папа с мамой вовсе не чай, а горячую воду.

— В магазинах уже ничего нет? — спросил я.

— Ну… Иногда что-нибудь и можно найти, — отозвалсяпапа. — Но мы с мамой решили поголодать немножко. Чтобы здоровыми быть.Давно собирались, да все не получалось как-то. А сейчас — очень дажехорошо получается.

— А что это вы такое смотрите? — спросил Стас,тыкая пальцем в экран.

— Это? — глянула на экран мама. — Да так,ничего.

— Сам вижу, что ничего. И так по всем каналам?

— Да нет, почему, — отозвался папа. — Нанекоторых — разные программы идут.

— Чего же вы эту ерунду смотрите?

— Какая разница, — сказала мама. — Намнравится. Успокаивает.

— Куда вам еще дальше успокаиваться?! — воскликнулСтас и, обернувшись к Леокадии, заговорил на ее языке: — Ну, принцесса,был бы я правителем Земли, я бы точно Леокаде войну объявил!

— За что? — не поняла та.

— Да за то, что вы, леокадийцы, сделали с моимиродителями!

— Да? Еще неизвестно, что вы, земляне, сделали смоими! — парировала та.

А ведь и в самом деле. Я как-то не смотрел на это в такомракурсе.

— Не мы, а один-единственный Неменхотеп! —возразил Стас уже не так экспрессивно.

— Я тоже — одна-единственная, — парировалаЛеокадия.

— Мало ли что. Зато это политика всей вашей планеты.

— Мало ли что, — передразнила егопринцесса, — зато ваших родителей я расколдую, а вот живы ли мои, ещенеизвестно…

Папа с мамой во время их диалога переводили взгляды спринцессы на Стаса и обратно.

— Молодец, — сказал папа, — шумерский выучил.

— Это не шумерский, — сказал я.

— Все равно молодец.

— Стасик, — вмешалась мама. — Ты бы нампредставил своих друзей.

— Чтобы познакомиться, — добавил папа. —Чтобы общаться.

— Это — Кубатай, — взял я инициативу в своируки. — Мы вам про него рассказывали.

— Как же, как же, помним. Очень приятно, —протянул руку папа, и они обменялись рукопожатиями.

— А это — Смолянин, — продолжал я, — иего невеста Леокадия.

— Невеста? — переспросила мама. — Значит,будет свадьба? Мы переглянулись. Про свадьбу мы вообще-то не думали.

— А что, — сказал я, — давайте устроим?

— Какая еще свадьба?! — воскликнул Стас. —Нам делом нужно заниматься!

— А каким делом? — продолжал я, моментальнопредставив себе, как все четко складывается. — Нам нужно снимать толпународу, и чтобы Леокадия в ресторане песню спела. Так? Это все очень хорошосочетается со свадьбой. Времени навалом, пока посидим в «Медведе» одни —посемейному. А то ведь жрать хочется, гостей покормить надо, а у нас ничегонет!

— Ну, не знаю… — сказал Стас.

— Чего ты не знаешь-то?! — воскликнул я.

— А думаешь, там что-нибудь есть?

— Пойдем посмотрим! Надо хотя бы папу с мамойпокормить, а то они уже что-то слишком здоровые от своего голодания! Ну иразведаем, а то ведь припрутся телевизионщики, а снимать нечего!

— Хм. Ну ладно. Свадьбу так свадьбу, — всталСтас. — Может, нам их еще и обвенчать? Тогда сначала покрестить надо…

Я подумал, что не стоит, наверное, крестить инопланетнуюпринцессу и перепончатого переводчика, и сказал:

— Да пусть так живут. В гражданском браке… Ну все,встали! Айда в «Медведь»!

* * *

Пока мы перемещались в ресторан, поддерживая пошатывающихсяродителей под руки, мама сказала, кивнув на невесту:

— Интересная девушка. Как, ты сказал, ее зовут?