сокровища и прижавшись к нему, псевдодрейк то шипел, то пищал «Мои деняки!» и «Укушу!». Златокусь относился к разумному и потому скрываемому от магглов виду. При этом разум бодрствующего псевдодрейка был в основном занят либо поиском пищи, либо сокровищ (золота с серебром), словарный запас был примерно как у пикси, а совесть — как у трёхлетнего ребёнка.

Вечер для троицы второкурсниц затянулся — Куинни притащила пять томиков «Восхитительных викторианских историй». Четыре из них были запакованы и предназначались для продажи заинтересованным младшекурсницам Слизерина, а пятый, самую малость потрёпанный — на обмен для Трейси Дэвис. Переодевшись в ночные рубашки девочки залезли на кровать Куинни и, раз уж выдалась такая возможность, решили вдоволь насладится «Историями». Или, если быть честными — теми страницами, что доселе были предусмотрительно скрыты от пытливых взглядов несовершеннолетних ведьм. Веселье и обмен мнениями затянулись до глубокой ночи и девочки как-то упустили тот момент, когда полудрёма перешла в сон.

Куинни проснулась от того, что фамильяр — её фамильяр! — начал фырчать, снова собирая в кучку рассыпавшиеся ночью монетки. Но, попытавшись спросонья повернуться почувствовала, что что-то ей мешает… и, вдобавок, ещё и какое-то странное ощущение на плече. Осторожно повернув голову, девочка поняла, что помехой была обхватившая её саму руками и ногами Панси Паркинсон, а источником непонятных ощущений — тонкая струйка, тянувшаяся из приоткрытого рта сопящей подруги. Выглядела она при этом глупо донельзя, и Куинни даже хихикнула. Очень тихо и сразу же скосив глаза в сторону Элли — если бы слизеринки подумали, что Куинни смеётся над ними, это было бы очень плохо.

Мама говорила, что это означает, что человек очень сильно устал и заснул настолько глубоко, что полностью расслабился и его очень сложно разбудить. Откуда-то всплыли воспоминания о маме, об их квартире на Вудберри-Даун, в облезлой кирпичной пятиэтажке с гордым названием Нерсборо-Хаус, о том, как смотрела на них профессор МакГонагалл, принёсшая письмо о зачислении в Хогвартс. Об усталом и каком-то тусклом, наверное так будет правильно сказать, лысеющем волшебнике из загадочного Министерства, вручившем недоумевающей маме сумку со «всем необходимым для школы, пусть и не новым, но достаточно приличным» — одеждой, учебниками, пергаментом, на котором, если внимательно присмотреться, можно было заметить следы предыдущих записей. О маминых напутствиях, забавном паровозе со смешными вагонами, о ночном путешествии на лодках, о чудесном, невероятном замке, об огромном зале с ночным небом вместо потолка…

И о словах Распределяющей шляпы.

Куинни быстро заморгала, пытаясь прогнать слёзы, но ничего не получилось. Вдобавок у девочки начало сводить скулы. Понимая, что спящие рядом девочки всё равно сейчас проснутся, Куинни, не заботясь о том, чтобы аккуратно отодвинуться от сопящей на её плече Паркинсон, перевернулась и со всей силы прижалась лицом к подушке.

— Ты чего? Куинни? — мгновенно поднялась Элли и резко проснувшаяся Панси. — Что случилось?!

Та ещё глубже закопалась в подушку, но полностью заглушить рыдания у неё всё равно не получилось. Переглянувшись, девочки ухватили подругу за плечи и резко перевернули.

— А-а-а-а!.. — заревела Куинни уже в голос. — А-а-а-а-а!.. Я ду-у-у-ура-а-а-а-а!.. Пра-а-а-астити-и-и-и ми-и-и-и-иня-а-а-а-а!!!

— Да конечно прощаем! — выпалила Панси, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Элли. — Только за что именно-то?

Куинни зашмыгала и попыталась остановить рёв. Вышло не очень.

— Я вас нен… ИК! Ненавидела-а-а-а-а-а!.. С сама-а-а-а… ИК! Самого начала-а-а-а-а!!!

— Ого! — сказать, что Панси удивилось значило не сказать ничего. — Почему?!

— Патамушта я — ИК! — ду-у-у-ура-а-а-а-а!..

Элли придвинулась к Куинни, легла рядом и приобняла её.

— Я ведь никто-о-о-о… Мне перед — ИК! — школой сказали, что мой — ИК! — отец был слизери-и-и-и-ине-е-е-е-ец!.. И что тут таких, как ма-а-а-а-ма ненавидя-а-а-ат!.. Я хотела на Хаффлпа-а-а-а-а-аф!!!

Куинни развернулась и плакала, уткнувшись Элли в плечо.

— Я даже составила список причи-и-и-ин!.. Аргументо-о-ов! А Шляпа — ИК! — она рассмеяла-а-ась!!! И сказала, что мне место именно ту-у-ут!

— Надо было сказать, что настоящий слизеринец никогда на Слизерин не поступит, чтобы вводить всех в заблуждение! — Панси уселась рядом и осторожно погладила Куинни по волосам.

— Это был — ИК! — аргумент номер се-е-емь!..

— А всего их… было сколько? — Панси прикусила нижнюю губу.

— Восемна-а-адцать!..

— Я начинаю понимать Шляпу! — Элли мелко затряслась, безуспешно пытаясь сдержать смех. — Более слизеринский подход невозможно придумать!

Панси плюхнулась рядом и вскоре все три слизеринки дружно хихикали, хотя Куинни иногда продолжала шмыгать. Спустя пару минут девочки наконец успокоились и Куинни продолжила объяснения. Снова невесело, но, по крайней мере, уже без плача.

— В моей прошлой школе, в Лондоне, там тоже так было. По другим причинам, но похоже. Всегда есть те, кого не любят и над кем издеваются. Даже если давать сдачи, то всё равно, их больше. И мама очень огорчалась. А если смириться, то могут и чернилами поливать, и учебники с тетрадями порвать. Мама не показывала, но я знала, что денег у неё очень мало. Нужно найти компанию, к которой прибиться.

— И поэтому ты тогда решила за меня заступиться? — спросила Элли, положив ладонь на плечо Куинни. — Перед Грейнджер?

Смит кивнула.

— Я ведь тогда действительно вас ненавидела. Всех тех, кому не нужно пытаться угодить другим. У кого много и денег, и связей, кого уважают или боятся другие ученики. Тебя, кстати, многие тогда побаивались… И когда приглашала на день рождения, мне тоже не хотелось, чтобы вы приходили. Хотя надо было как раз, чтобы пришли! А когда вы принесли видеоплеер… Я два года мечтала, что он у нас когда-нибудь появится, а вы так просто принесли! А потом летом… Мама впервые на море смогла поехать…

— Стой, ты про ту нашу гонку? — Панси была шокирована до глубины души. — Это же просто шутка была! Ну, может, конечно, не лучшая шутка, но я же не всерьёз!

— Просто вы промолчали… — Куинни хотела было вытереть нос рукавом ночнушки, но Элли протянула ей платок. — Все…

— Я бы потом призналась! — сказала Панси Очень Честным Голосом. — Ну, по правде говоря, не сразу, пару дней я бы, наверное, погордилась собой…

— Я бы сказала следующим утром, — заметила Элли. — Я не подумала, что это для тебя настолько важно.

— Плаванье было моим единственным шансом поступить в хорошую школу, ну, до Хогвартса. И мама так сильно гордилась моими успехами. А потом, когда вы