— Я тебе уже говорила, нельзя верить слухам! — в голосе Паркинсон появились ворчливые нотки. — То, что Преддеки не умеют лгать не значит, что они умеют определять, когда им врут! Это я поняла, а Элли ведь и вправду подумала, что ты высоты боишься.

— Но если поняла, то…

— Открою тебе тайну, только никому ни слова, — вздохнула Панси. — Древние и Благородные рода далеко не так богаты, как полагает большинство. Элли — приятное исключение из этого правила.

— А-а-а… Малфой?

— Малфой — неприятное исключение, — подмигнула Элли.

Куинни улыбнулась.

— В общем, я подумала, что буду для вас и дальше «нищей подлизой для контраста». Ну, знаете, чтобы показывать, какие вы… снисходительные и милостивые. Вроде как такая благотворительность. А потом Панси подарила мне этот полёт, чтобы мне мисс Рейчел разрешила летать с вами на том дереве, а Элли подобрала фамильяра, какого ни у кого нет…

— Это тоже я посоветовала! — Панси мгновенно надулась от гордости.

—…и тогда я подумала, что мы на самом деле можем быть подругами, а не просто… Не просто!..

— Можем, — согласилась Элли, прижимая Куинни покрепче, пока та снова не разрыдалась. — Но кое-что ты нам должна…

— Что?.. — недоверчиво отстранилась та.

— Научить нас массажу, конечно же! — радостно хлопнула Панси подругу по спине. — Ты ещё год назад обещала, помнишь?

— Да ну вас!

— Можешь начать прямо сейчас, — улыбнулась Элли, переворачиваясь на живот. — Кроме нас в покоях Слизерина до субботы никого не будет!

Глава 21. Гордость и предубеждения

Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену.

И как бы мало ни были известны намерения и взгляды такого человека после того, как он поселился на новом месте, эта истина настолько прочно овладевает умами неподалеку живущих семейств, что на него тут же начинают смотреть, как на законную добычу той или другой соседской дочки.

Но — поскольку со всей очевидностью речь идёт об отпрысках семей с определённым положением в обществе — среди родителей означенных отпрысков считается весьма полезным решать матримониальные сложности детей до того, как в окрестностях их родовых гнёзд (или частных школ, что гораздо хуже) появится угрожающее количество юных девушек с доходом менее двадцати тысяч в год.

Именно этим, очевидно, и объяснялся визит, нанесённый виконтом Финч-Флетчли, Хинтона в церемониальном графстве Сомерсет[58] с супругой в одно почему-то не нанесённое ни на одну официальную карту поместье близ городка Сент-Айвз, что в Корнуолле, где проживал — о чём, вероятно, по сходной причине не было известно в Палате Лордов — некто Эндер Преддек, барон Порф-Йа.

Отец юной леди, обучавшейся с младшим сыном Александра Финч-Флетчли. Семья которого, в силу титулования её главы «виконт Хинтон», безусловно входила в вышеупомянутое число семей с определённым положением.

После приветствия и обмена любезностями, искренними и приличествующими положению как гостей, так и лорда Порф-Йа, Эндер Преддек сопроводил лорда Хинтона в библиотеку, где их, к некоторому удивлению гостя, ожидала дочь семейства Преддек. Там же, после обычных в обществе десяти минут несколько старомодной светской беседы, тот задал вопрос, весьма интересующий его и его пришедшую чуть позже супругу — поскольку мисс Кейн, экономка поместья любезно согласилась провести для Шарлотты Финч-Флетчли небольшую экскурсию по первому этажу — вопрос.

— Должен признать, я был несколько удивлён, заметив в реестрах Корнуолла упоминания о баронстве Порф-Йа.

— С августа тысяча пятьсот тридцать четвёртого года, милостью Его Величества короля Англии и повелителя Ирландии Генриха Восьмого из рода Тюдоров, — краем губ улыбнулся Эндер Преддек. — Однако, по известным вам причинам, с тысяча шестьсот восемьдесят девятого года, увидеть записи о ленах и поместьях чародейских родов могут лишь сквибы, волшебники и те из магглов, кто осведомлён о существовании Магической Британии. Остальным же приходится довольствоваться иллюзией того, сколь велика собственность наследника британской короны.

— Очень велика. Собственность Его Королевского Высочества только в Корнуолле…

Гость задумался. Принадлежащее наследнику престола герцогство Корнуолл — раскиданные по двадцати трём графствам Англии и Уэльса земельные участки и здания, начиная с лондонского стадиона «Овал» — не облагались корпоративными налогами на прибыль, а их доход целиком шёл на содержание принца Уэльского и его семьи. По крайней мере, так считалось, пока младший сын Александра Финч-Флетчли, виконта Хинтон, вместо ожидаемого Итона не поступил в малоизвестный, но тоже весьма уважаемый в Вестминстере закрытый шотландский пансионат.

— Увы, далеко не вся она принадлежит моему роду, — мягко прервал его Эндер, лишь только Александр Финч-Флетчли остановился, складывая в уме суммы из отчётов. — На самом деле, даже здесь чародеям принадлежит не больше трети из того, что Казначейство Её Величества числит за наследником Короны.

— Откровенно говоря, мне сложно оценивать подобные суммы. Обменные курсы галлеона к фунту, знаете ли, будто бы нарочно отрывают Магическую Британию от Соединённого Королевства.

— Сто девяносто — двести миллионов. По средневзвешенному курсу, в Канаде и не через «Гринготтс».

— Прошу прощения? Вы говорите о…

— Наследстве, леди Шарлотта. Алларг единственная прямая наследница и других — не будет.

—… Благодарю Вас, мисс Кейн, мисс Преддек, — леди Финч-Флетчли вошла в зал. Мисс Мэрид Преддек, ранее также представленная чете Финч-Флетчли в качестве дальней родственницы по ирландской линии, в парадном камзоле проследовала за ней.

Александр Финч-Флетчли бросил быстрый взгляд на «жену», элегантно расположившуюся на резном георгианском диване начала 19 века. Та как раз поднималась, опёршись о руку мисс Кейн — и вместе с тем… менялась. Знакомые черты лица текли подобно воску, меняя и форму, и цвет, и даже структуру. Спустя буквально несколько секунд вместо Шарлотты Финч-Флетчли рядом с экономкой стояла настоящая карга из старых легенд. Бледные, почти белые руки с длинными грязно-жёлтыми трёхдюймовыми когтями скрывались под тяжёлым карминовым плащом с меховой опушкой и терракотовой оторочкой снизу. Подол платья, лишь немногим светлее плаща, распадался на десятки закруглённых снизу полос. Голову ведьмы венчали то ли прижатые рога, то ли меховой обруч поверх необыкновенно плотной и пышной седой шевелюры, тяжело струившейся по плечам и спине.

Всё это виконт Финч-Флетчли отметил машинально — его взгляд оказался прикован к большому овальному камню на застёжке плаща, будто бы наполненному переливающимся огнём. Отблески подсвечивали лицо ведьмы снизу, ещё больше придавая той зловещий и угрожающий вид — как будто было мало глубоко посаженных жёлтых глаз