Ещё в городе, за несколько дней до отъезда, Волкодавуслучилось увидеть карту, которую вместе рассматривали Крут и Лучезар. Он успелзаметить, что на карте были обозначены Галирад, Северные Врата и всё, чтомежду. Красная ниточка, пролёгшая поперёк карты, отмечала путь, которыйпредстояло одолеть поезжанам. Подробнее приглядеться Волкодаву не удалось.Лучезар оглянулся, заметил подходившего телохранителя и сразу начал свёртыватьплотный пергамент.

– Я хотел бы посмотреть, воевода, – сказалВолкодав Правому.

– Твоё дело – кулаком шеи сворачивать, –немедленно фыркнул Левый. – Путь указывать – это для тех, кто умом необижен.

Волкодав не стал отвечать.

– У тебя, по-моему, и так дел хватит, – проворчалКрут.

Волкодав сказал очень спокойно:

– Пока речь идёт о госпоже, у меня лишних дел нет.

– Вот муха назойливая, – скривился Лучезар. –Зудит и зудит, не отогнать. Такому только покажи карту, сейчас разбойникампродавать побежит…

Венн ощутил смутное, но очень нехорошее подозрение, а Крутбуркнул:

– Ладно, ступай.

Волкодав довольно уже изучил повадки старого храбреца, чтобысообразить: Правый был на его стороне, но в дурацкое препирательство сЛучезаром ввязываться не хотел, предпочитая выждать и решить дело без обид.

И венн убрался прочь, не добавив ни звука, а на другое утрок нему подошёл молодой раб-аррант с тонкими пальцами, перепачканными краской, иглазами, воспалёнными после целой ночи трудов.

– Меня прислал воевода Крут, господин, – несмелопоклонился раб и подал Волкодаву лоскут выделанной кожи. Венн развернул его:перед ним была та же карта, только более мелкого рисунка. Раб снова поклонилсяи попятился было прочь, но Волкодав удержал его.

– Я не слишком грамотен, парень, – сказал онрабу. – Поправишь меня, если что спутаю.

И, медленно разбирая, стал читать всякие названия,встречавшиеся вдоль проложенного пути. Молодой невольник следил за его пальцем,изредка подсказывая. Вплоть до надписи в нижнем углу: «Дадено Волкодаву извеннов по моему слову. Боярин Крут, сын Милована». Возле надписи была аккуратнопроколота дырочка, и в ней на витом трёхцветном шнурке висела свеженькая, ещёсеребрящаяся печать.

Волкодав наградил раба денежкой, и тот, просветлев лицом,побежал вкладывать её в бережно хранимую кубышку. Как почти все мастеровитыеневольники, рисовальщик карт копил серебро для выкупа на свободу. Венн жеотправился к боярину Круту – благодарить.

От благодарностей Правый отмахнулся, а потом строго погрозилВолкодаву пальцем:

– Насчёт разбойников, это… только ты смотри, не оченьперед всеми размахивай, мало ли… понял?

– Понял, – сказал Волкодав. – Сделай милость,воевода, взгляни, не спутал ли чего рисовальщик?..

…Теперь эта карта, навощённая Варохом от сырости,сохранялась в особом чехольчике, который Волкодав повесил себе на шею и убралпод кольчугу. Пока у него не возникало особой нужды в неё заглядывать: ближнюючасть пути он и так памятовал наизусть.

* * *

Погода стояла ясная и солнечная, места были красивые исовсем тихие: разбойников опасаться не приходилось. Жизнь обозников мало-помалувходила в походную колею, и почти весь путь ещё лежал впереди. Еслипостараться, можно было на время забыть, куда этот путь вёл. Даже кнесинкапорою шутила и смеялась. Совсем как когда-то, вечность назад, когда они сВолкодавом и братьями Лихими ездили на Светынь. Улыбка красила Елень Глуздовнунеобыкновенно, и Волкодав ловил устремлённый на неё взгляд велиморскогопосланника, полный прямо-таки отцовской гордости. Уж верно, посланник былнемало наслышан о ней от галирадцев и от самого кнеса. Но только теперь начиналкак следует понимать, какое сокровище вёз своему господину. Не просто красивуюдочку владетеля соседнего края.

И, если Волкодав понимал хоть что-нибудь в людях, посолполагал, будто Людоедов сын того стоил…

Идём в поводу мимолётных желаний,

Как дети, что ищут забавы,

Последствия нынешних наших деяний

Не пробуем даже представить.

А после рыдаем в жестокой печали:

«Судьба! Что ж ты сделала с нами!..»

Забыв в ослепленье, как ей помогали

Своими, своими руками.

За всякое дело придётся ответить,

Неправду не спрячешь в потёмках:

Сегодняшний грех через десять столетий

Пребольно ударит потомка.

А значит, не траться на гневные речи,

Впустую торгуясь с Богами,

Коль сам посадил себе лихо на плечи

Своими, своими руками.

Не жди от судьбы милосердных подачек

И не удивляйся подвохам,

Не жди, что от жалости кто-то заплачет,

Дерись до последнего вздоха!

И, может, твой внук, от далёкого деда

Сокрыт, отгорожен веками,

Сумеет добиться хоть малой победы

Своими, своими руками.

На седьмой день, одолев несколько переправ через лесныеречушки, обоз достиг первого из помеченных на карте кружочков – погостаКлючинки.

Название у погоста было самое что ни на есть сольвеннское,но и в нём самом, и в окрестных деревнях жили по преимуществу вельхи. Волкодавзнал это и не удивился, когда навстречу из-за поворота дороги с гиканьемвылетело сразу несколько колесниц, запряжённых парами резвых коней, подобранныхв масть. Вельхи, завзятые лошадники, почти не ездили верхом. Когда-то вдревности они почитали верховую езду уделом труса, удирающего из битвы. С техпор воззрения успели смягчиться, но всё-таки колесница приличествовалавельхскому воину гораздо больше седла.

Охранный отряд схватился за копья, но сразу оставил оружие:рядом с колесницами мирно скакали оба дозорных, высланных вперёд. Собственно,встреча и не была случайной, просто ждали её немного попозже, ещё черезнесколько вёрст.

В передней колеснице стоял рослый молодой парень, ровесникВолкодаву или чуть младше, красивый и статный, с бисерной повязкой на светлыхгустых волосах. Вельхи разукрашивали свои колесницы, как другие людиодежду, – их Правда учила, что враг в бою должен сразу увидеть, с кемсвело его воинское счастье. Волкодав присмотрелся к выпуклым щитам стремительнолетевшей повозки и определил: встречать кнесинку ехал третий и самый младшийсын местного старейшины, по-вельхски рига. И что парень, несмотря на молодость,побывал в битве у Трёх Холмов и даже привёз оттуда две головы.