В начале пира вельхи почти в открытую проезжались по поводутроих вооружённых мужчин, которых бан-рионе неизвестно зачем понадобилосьдержать подле себя. И которые к тому же блюли совершенно неприличную, по ихмнению, трезвость. Близнецы, наученные наставником, и тем более сам Волкодав наподковырки никак не отзывались. И в конце концов хозяева от них отстали,кажется, порешив считать телохранителей чем-то вроде сторожевых псов, нестоящих особого внимания.

Спасибо и на том, что кормили их, в отличие от псов, необъедками, а честной едой.

Напитки здесь по обычаю разносили женщины. Вельхи считалиподношение медов немалым искусством, требующим сосредоточения и мастерства. Тоодна, то другая красавица проходила между пирующими со жбаном и костяным черпачком,улыбаясь в ответ на восторженные похвалы мужчин и временами ловко уворачиваясьот чьих-нибудь слишком пылких объятий.

Волкодав неторопливо жевал пирожок с грибами и время отвремени косился на Кетарна, сидевшего вдвоём с Ане возле стены. Он видел, какмолодой воин подтолкнул локтем подругу, таинственно шепча что-то ей на ухо икивая в его сторону. Не иначе, затевал какую-то каверзу. Ане послушноподнялась, подошла к низкому столику возле входа, сплошь заставленному ковшамии кувшинами. Выбрала один, вооружилась резным черпачком и направилась кВолкодаву и братьям.

Венн залюбовался тем, как она держала кувшин: на ладони поддонышко, не давая глиняным запотевшим бокам коснуться ни тонкой льняной рубахи,щедро вышитой на груди, ни загорелой, обнажённой выше локтя руки.

– Утолите жажду, воители, – проговорила Анепо-вельхски. Сольвеннской и тем более веннской речью она не владела. И отбоязни, что гости не поймут и обидятся, залилась румянцем – ярким и быстрым,каким Боги часто награждают рыжеволосых.

– Воистину наши кружки пусты, – ответил Волкодавна языке западных вельхов. – Не случится ли так, что твои руки наполнятих, кайлинь-ог?

Девушка покраснела ещё жарче. Кайлинь-ог означало невеста.Она сказала:

– Об этом и бывает уговор между хозяевами и гостями.

Плавным движением она окунула в кувшин длинный, слегкаизогнутый остроконечный черпачок, выточенный из цельного клыка какого-то зверя,годившегося в прадедушки всем тиграм Мономатаны.

Угощение должно быть принято и отведано, иначе ты враг, а недруг. Волкодав подставил кружку, и в неё полился… добрый квас, пахнувшийсладкими ржаными сухарями. Кетарн, надобно полагать, просил невесту совсем не отом, но она распорядилась по своему усмотрению.

Она налила квасу близнецам, и Волкодав спросил её:

– Не доведётся ли тебе посидеть рядом с нами под крышейэтого дома?

От такого приглашения тоже нельзя отказываться, и Кетарн могсколько угодно ёрзать и злиться на смятой шкуре возле стены. Ане поджала ноги исела против Волкодава. Любой вельх был способен просидеть так полдня. В отличиеот Лихослава и Лихобора, успевших до зуда намозолить жилистые зады.

Мало кто назвал бы Ане красавицей, но Волкодаву она оченьпонравилась. Круглолицая, милая, какая-то удивительно домашняя. И с этакимдобрым лукавством в карих глазах, которым, похоже, ещё не случалось отражать нистрадания, ни страха.

– От кого ты охраняешь бан-риону здесь, средидрузей? – спросила она. Она заметила внимательный взгляд Волкодава, безустали обегавший пирующих.

Венн подумал и ответил:

– От чужого человека, который мог бы пробраться напраздник и учинить госпоже вред, а вам обиду.

– Ты, наверное, долго жил среди вельхов, – сказаладевушка. – Ты беседуешь, как один из нас.

– У меня были друзья вельхи, кайлинь-ог, – ответилВолкодав. И коснулся ладонью её руки, державшей кувшин. – Добро тебе заподношение напитка и за то, что украсила наш пир.

Женщины мудрее мужчин, думал он, глядя в спину невесте,идущей к своему жениху. Женщина не станет задирать гостя и допытываться, вкакой такой пьяной драке ему распороли лицо, если он не сподобилсяхоробрствовать у Трёх Холмов…

Ещё он видел, как смотрел Кетарн на подходившую к нему Ане,и как раздражение таяло и сползало с его лица, изгоняемое неудержимой улыбкой.

В самый разгар пира четверо здоровенных молодцов втащилиснаружи огромное деревянное блюдо. На блюде покоился кабан, целиком зажаренныйнад углями. Вельхи считали вепревину пищей мужественных героев, главным и самымлакомым кушаньем, достойным венчать праздничное торжество. Волкодав не особенноудивился, услышав, что кабана добыл не кто иной, как Кетарн. Этого толькоследовало ожидать.

Блюдо торжественно поставили перед кнесинкой и вручили ейбольшой, старинного вида, начищенный бронзовый нож. Пускай бан-риона посправедливости разделит вепря и сама вручит первую долю – сочный ломоть окорока– лучшему из героев, сидящих здесь на пиру.

На взгляд Волкодава, не требовалось провидческого дара,чтобы определить этого лучшего из лучших сразу и без ошибки. Кто был нынчепервым парнем в Ключинке, кого так и распирала буйная удаль, кто из кожи вонлез, доказывая своё мужество себе и другим?..

Кнесинка о чём-то тихо спросила Кесана рига, тот так же тихоответил. Елень Глуздовна ловко выкроила из дымящейся туши драгоценный кусок ивысоко подняла его, проткнув ножом:

– Верно ли, что не найдётся здесь никого, чья правдадуха сравнялась бы с правдой Кетарна, сына Кесана и Горрах?

Половина ключинских вельхов сейчас же взвилась на ноги своплем:

– Не найдётся!

Другая половина приподняла крышу дружным рёвом:

– Найдётся!

Наступал долгожданный миг, начиналась излюбленная потеха –сравнение мужей. Состязание, которое до следующего праздника будет у всех наустах. Сто лет назад сравнение мужей заканчивалось, бывало, и кровью. Теперьлюди поумнели и ограничивались словесной перепалкой, а если доходило допотасовок, так только на кулаках.

Ревнивые парни и молодые мужчины принялись наперебойвспоминать Кетарну всякие недостатки и прегрешения, делавшие его, по мнениюспорщиков, недостойным первого куска из рук бан-рионы. Друзья Кетарна и сам онусаживали хулителей на место, одного за другим срезая смешными и ядовитымизамечаниями.

– Не тебе порочить Кетарна: все видели, как на тебяжена тряпкой замахивалась!

– Не тебе разевать рот на первый кусок, ты на праздникеКоней в бочонке с пивом топился…

Недовольные не сдавались:

– От тебя, Кетарн, с самого рождения не былопроку, – поднялся светлоусый, очень похожий на Ане воин с мускулистымируками, обвитыми синими лентами татуировки. – Не помнишь небось, какперевернул на себя котелок с кипятком и твоя почтенная мать носила тебя в хлев– сажать в свежий коровий навоз? Ты, по-моему, так ещё и не отмылся как следуетс того разу…