– Я старше тебя, и род мой не хуже! – рявкнулгалирадец. – Кому сказано, подойди!

Прозвучало это с немалой властностью, так что молодой вельхсчёл за лучшее подняться и подойти. Мал-Гона отвёл его в сторону и принялся зачто-то строго выговаривать парню. Волкодав не слышал их беседы, его слухадостигло только одно слово: «Аркатнейл».

– Волкодав, а ты бывал в настоящем бою? –обратился к нему Лихобор.

Венн усмехнулся. Мальчишкам отчаянно хотелось видеть своегонаставника героем. Он спросил:

– В настоящем, это в каком?

– Ну… – замялся отрок. – Это когда… войско…много народу…

– Бывал, – сказал Волкодав.

– И… как? – жадно спросил Лихобор.

Волкодав пожал плечами и коротко ответил:

– Страшно.

Близнецы переглянулись, и уже Лихослав подал голос:

– А сколько тебе было лет, когда ты впервые убил врага?

Ему самому ещё не случалось отнимать вражеской жизни, и онсчитал это постыдным.

– Двенадцать, – сказал Волкодав.

Вечером затеяли состязания колесниц.

О том, что такие ристалища устраивали нередко,свидетельствовала нарочно отведённая дорожка, замкнутая в кольцо. Она былаогорожена земляным валиком и до каменной твёрдости выбита конскими копытами имножеством промчавшихся колёс. Перестань ею пользоваться, и ещё несколько летне захочет расти здесь трава.

Близнецам ещё не доводилось видеть вельхские скачки, иВолкодав решил дать им послабление. Отпустил обоих вопить и свистеть вместе столпой. Не сделай он этого, братьям всё равно трудно было бы унять своёлюбопытство, а от таких телохранителей толку как от козла молока.

Самого Волкодава ристалище не особенно занимало. Он стоял упочётного сиденья кнесинки, сложив на груди руки, и ему было наплевать, чтоскажут вельхи по поводу кольчуги, казавшейся из кожаных рукавов.

Вот рявкнули трубы, и с места сорвались сразу три колесницы.Кони, раззадоренные не меньше хозяев, пластались в бешеном беге. С колесницбыли сняты щиты, назначенные прикрывать воина в бою от копий и стрел. Осталисьнебольшие площадки, сами размером в боевой щит, только поместиться воину ивознице. Казалось подвигом просто устоять на таком пятачке, не свалившись подколёса соперников. Однако бесстрашным возницам и того было мало – онивскакивали цепкими босыми ногами на самое дышло и бегали по нему от комля до крюка,крича в ухо коням. У вельхов Ключинки не было принято охаживать верных скакуновгорячими плётками. Люди, почитавшие Каплону, Богиню Коней, полагали, чтосвященное животное само выбирает, кому служить. А значит, и к службе его надоне принуждать, а побуждать любовью и лаской.

К улюлюканью зрителей примешался хохот, когда за взрослымилошадьми увязался не в меру ретивый жеребёнок.

– Боевым конём будет, – с улыбкой предрёк риг,обращаясь к кнесинке, с которой рядом сидел.

Волкодав, занятый толпой зрителей, за исходом скачек почтине следил. И лишь когда выигравший возница, взмыленный не меньше своихскакунов, подошёл к почётным местам вождей, он увидел, что это был непобедитель, а победительница. Рослая, статная, сероглазая девка с пышнымворохом иссиня-чёрных кудрей. Волосы у неё были острижены до плеч, почтипо-мужски. Луговые вельхи завели этот обычай опять-таки со времён Последнейвойны, когда их девушки поднимали оружие на равных с парнями, отстаивая будущеенарода.

Волкодав смотрел на молодую вельхинку, принимавшую из руккнесинки серебряный, с зелёной эмалью головной венчик галирадский работы, и вкоторый раз поражался про себя многообразию девичьей красы. Он вспоминал Ниилити пробовал мысленно поставить её рядом с этими двумя. Дикий котёнок. Лебедь. Исоколица. Чернокудрую легко было представить себе в кольчуге и шлеме, с боевымкопьём в крепкой руке. Гордая, сильная, смелая. Вполне способная оборонить себяи других. Такая, какой захотела стать кнесинка, но вряд ли когда-нибудь станет…

Словно подслушав его мысли, победительница примяла мокрыекудри подаренным венчиком, повернулась к соплеменникам – и вдруг испустилабоевой клич, да такой переливчатый и звонкий, что его подхватила толпа, аупряжные кони откликнулись ржанием.

Так-то оно так, подумалось Волкодаву. Пусть женщина делаетто, что ей больше нравится. Но для того, чтобы совать голову под топор,всё-таки существуют мужчины.

Снова ринулись три колесницы, и на сей раз первым прибылКетарн. Волкодав весьма удивился бы, позволь он кому-нибудь себя обогнать.Молодому жениху положено быть первым парнем во всём. У него в глазах огонь, аза спиной крылья. Встанет гора на пути, он и гору свернёт, только бы улыбнуласьневеста.

Ему кнесинка, посоветовавшись с ригом, тоже подарила женскоеукрашение. Ожерелье из бус, синих, красных и позолоченных, отлитых в мастерскойстекловара Остея. Кетарн принял награду и с торжеством потряс ею над головой,показывая односельчанам. Можно было не сомневаться, у кого на шее нынче жевечером заблестит славное ожерелье.

– А что, бан-риона! – вдруг смело сказал Кетарн,обращаясь к Елень Глуздовне. – Не пожелает ли кто из твоих людей испытатьудачу, состязаясь с нами в каком-нибудь искусстве? Может, твой телохранительсоскучился, охраняя тебя от друзей?

При этом он в упор смотрел на Волкодава. Риг нахмурился,недовольный дерзостью сына, но кнесинка тоже оглянулась на венна и спросилаего:

– Не хочешь поразмяться, Волкодав?

Он невозмутимо ответил:

– Нет, государыня, не хочу.

Кетарн смерил его взглядом, ясно говорившим: от человека,привыкшего смирно сидеть дома, пока другие дерутся, иного ответа ждать неприходится. И отошёл.

– Моя сестра наняла в охранники воина, который не оченьзаботится о своей чести, – хмыкнул Лучезар, сидевший по левую рукустарейшины.

«Зато заботится о том, чтобы я была жива и здорова», –могла бы ответить кнесинка, но не ответила. Наверное, подумал Волкодав, онатоже считала, что недостаточно отчаянный телохранитель не возвышал её в глазахподданных. Впрочем, она и этого не произнесла вслух.

Вечером устроили пир в круглом, крытом косматой соломой доместарейшины. На глинобитном полу расстелили ковры, сшитые из нескольких волчьихшкур до того ловко, что получалось подобие одного непомерного зверя. Входя,гости и свои первым долгом приветствовали отца рига – седоголового древнегостарика, давным-давно уже сложившего с себя тяжкое звание старейшины. Он былещё вполне твёрд разумом, но шумное веселье быстро утомило его, и плечистыевнуки под руки увели дедушку отдыхать.

Волкодав с двоими подопечными устроился за спиной кнесинки.Вельхи были горячим народом и на пирах, напробовавшись хмельного, нередкопринимались соперничать. Здесь, в Ключинке, случилась один раз поножовщина,приведшая к гибели двоих молодых удальцов; с тех пор всякому, у кого ещё не быложенатого внука, оружие на пирах возбранялось. Волкодав и близнецы, пользуясьсвоей привилегией телохранителей, сидели с мечами. И они же были единственными,кто не брал в рот хмельного. Волкодав люто запретил братьям Лихим даже пиво. Неговоря уже о вине, от которого при ясной вроде бы голове почему-то отказывалисьходить ноги. И о мёде, от которого при надёжных ногах путались мысли изаплетался язык. Сам Волкодав к выпивке был равнодушен. Близнецы вздыхали изавидовали гостям, но запрет был понятен, и они не роптали.