стали Томом и Бесс Зейнами, парой, чья жизнь была самодостаточной до его появления на свет, и, верно, такой же и осталась бы, если бы он пропал.

Взяв себя в руки, Бесс нежно погладила сына по плечу.

— Собери свои вещи, — посоветовала она. — Ты ладил с Сантелли? Они хорошо к тебе относились?

— Разумеется, — пробормотал Томми и ушел.

Марио стаскивал простыни с постелей, намереваясь бросить их в стирку. Увидев Томми, он сказал:

— Скатаюсь в город перед дневным представлением, куплю себе ковбойские сапоги. Составишь компанию?

— Не могу, — Томми открыл комод, где его майки и трусы были перемешаны с бельем Марио, и принялся выуживать свои вещи. — Родители вернулись. Хотят, чтобы я побыл с ними.

— Конечно, — откликнулся Марио. — Соскучились ведь.

Томми, окаменев, поднял голову. Марио посмотрел на его белое лицо.

— В чем дело, Том?

Во рту стало сухо.

— Забыл, что ты можешь обрадоваться возможности от меня избавиться.

Парень отложил узел и встал.

— Эй, эй, малыш…

Он взъерошил Томми кудрявые волосы, как часто проделывал раньше, и гораздо реже — в последнее время.

— Слушай, Везунчик, ты знал, что рано или поздно это случится. Давай, парень, я помогу тебе собраться.

— Не заморачивайся. От меня и без того проблем хватало.

Марио схватил его за руки: отчаяние в глазах Томми делало его грубым.

— А теперь слушай внимательно, Том. Нам и так повезло больше, чем должно было. Мы отвадили Анжело, но пускать пыль в глаза твоим родителям мы не сможем. Надо быть осторожнее.

Томми вывернулся.

— Ну да. Все всегда должно быть по-твоему. Когда ты считаешь, что все в порядке, когда хочешь…

— Том, черт побери, не кричи, — в голосе Марио тоже звучало отчаяние, но вот причину Томми совершенно не угадал. — Нам только не хватало, чтобы вошли Папаша или твоя мать и все услышали.

— А мне наплевать.

Горло перехватило, но Томми быстро оправился.

— Ладно, ладно, не волнуйся, у тебя не будет из-за меня неприятностей. Пойду я, пока никто не начал тебя искать.

С полной охапкой одежды Томми вышел за дверь. Марио позади начал:

— Эй, парень, послушай…

Но Томми не обернулся. Когда он вернулся за второй порцией, Марио куда-то исчез и не появлялся до представления.

Томми увидел его, когда застегивал ливрею, собираясь присоединиться к мужчинам, поддерживающим канаты для воздушного балета. Марио шагал через задний двор — рослый, важный, в сапогах на высоком каблуке и пестрой ковбойской рубашке с яркой окантовкой и перламутровыми запонками.

Позже Марио вошел в грузовик, где Томми раскладывал костюмы для второго отделения.

— Справляешься?

— Да, конечно, — ответил Томми, не оборачиваясь.

— Слушай, — Марио приглушил голос, — я знаю, что ты на меня злишься. Но мы кое-что друг другу обещали, помнишь? Давай оставлять все чувства внизу. Не давать им сказываться на полетах.

Томми с усилием сглотнул и заставил себя улыбнуться.

— Разумеется. Не беспокойся. Я помню.

— Хороший мальчик.

Марио бы сказал что-то еще, но тут в грузовике появился, скидывая на ходу грязную обувь, Анжело.

— Купил сапоги, Мэтт? Ого, — он с восхищением приподнял один. — Собираешься в следующем году на Шоу Дикого Запада ездить? Сколько отдал?

— Тридцать девять пятьдесят.

Анжело присвистнул.

— Только Папаше не говори. Он все еще пребывает в счастливом заблуждении, что можно купить приличную пару за пять баксов.

Потом, стоя рядом с Марио на мостике и слушая аплодисменты за трюк на двойной трапеции, Томми думал, зачем вообще о чем-то волнуется. Что еще может иметь значение, пока у них есть вот это?

— На что уставился? — тихо рыкнул Марио. — Вперед, ragazzo.

Томми обхватил перекладину и прыгнул. Он снова был абсолютно счастлив.

После вечернего представления Марго Клейн давала поздний ужин в честь возвращения Зейнов. Буйная шумная вечеринка продолжалась до четырех утра.

Марго принесла сэндвичи и торт. Джим Ламбет, концертмейстер и Сантелли втащили два ящика: один с пивом, второй — с разной газировкой. Веселился практически весь цирк. Внимания Томми, который заедал газировку чипсами, добивались Маленькая Энн и Элен Бреди, но он, словно обладая глазами на затылке, знал, что Марио пьет пиво посреди группки девушек, а позже сидит на единственном стуле с новенькой девушкой на коленях. Она в самом деле напоминала Лисс, а рядом с Марио сходство усиливалось еще больше. Те же самые черные шелковистые волосы, слегка завитые и открывающие виски. То же самое лицо сердечком. Точно так же — хрупкой, маленькой — выглядела Лисс в объятиях брата.

Чуть погодя Сью-Линн пошутила насчет этого сходства. Томми к тому времени присоединился к ним, и иллюзия рассеялась. Голос Лисс был звонкий, женственный. Сопрано — высокое, но не пронзительное. Сью-Линн же говорила с хрипотцой. «Такой голос называют сексуальным», — подумал Томми.

— Томми, этот Марио… я не знаю другого мужчины, который делает девушке комплимент, сказав, что она похожа на его сестру!

— А, — откликнулся Томми. — Но ты бы видела его сестру!

После этого замечания он немного успокоился. Марио скучает по Лисс, вот и все.

Но когда вечеринка закончилась, и Томми упал на собственную, ставшую незнакомой, кровать, злость вернулась. Злость, жалость к себе, мучительный образ Сью-Линн на коленях Марио. Их сблизившиеся головы, и как Сью-Линн пьет из его стакана. Томми с самого начала знал, что сама сущность подобных отношений не подразумевает никаких обещаний верности и постоянства, и теперь воочию в этом убеждался.

Приспособиться к прежней жизни оказалось нелегко. Сантелли сочетали строжайший контроль в рабочие часы с почти полным безразличием насчет того, что он делает