— Что он делает? — воскликнула Лена.— Роман, что ты творишь? Мы сгорим!

— Делай как я! — рявкнул Роман.

Он все наращивал и наращивалускорение. А за нами неслись, уже начиная сокращать дистанцию, корабли жуков.

— Сгорим, — убежденно сказала Лена.— Хотя… какая разница, в чем гореть?

— А мы можем… ну… теоретически…пройти сквозь звезду? — спросил я.

Голубой огонь, казалось, был везде.Очень хотелось отвернуть.

Очень.

— Делай как я! — повторил Роман. —Эй, Викинг, держись! Что ты отстаешь?

— Сгорим! — резанул уши паническийкрик. И стих — похоже, Роман отключил испугавшегося пилота от общей трансляции.

На экране я видел, как один измелких кораблей тормозит, разворачивается — и движется навстречу жукам.

Не стреляя.

Наверное даже, он им что-то говорил.Пытался убедить, что его не надо трогать, что он хороший и послушный.

Даже не замедляя хода, два мегажукана миг скрестили на нем лазерные лучи.

И все. Корабль исчез. Испарился,облаком атомов закружился на орбите звезды…

Уж лучше в голубое огненное море…

— Делай как я! — снова сказал Роман.— Я не псих… доверьтесь мне…

Не знаю, поверил ли ему кто-то. Илипросто решили, как и я, что смерть в лучах жучиных лазеров ничуть не лучше огнязвезды.

— Жуки тормозят, — сказала Лена. —Испугались, гады…

— Я бы на их месте тоже затормозил,— сказал я. — Я тоже испугался бы. Да я и так боюсь.

На самом деле я уже и не боялся. Всекак-то потеряло смысл.

Жизнь на Земле? Работа, беготня поредакциям, пьянки и недолгие интрижки?

Это все было смешным и ничего незначащим, перед надвигающейся на нас огненной бесконечностью. Мы уже не шли покасательной, мы падали на звезду, все ускоряясь и ускоряясь, отвесно вниз…

— Внимание! — снова произнес Роман.— Всем сбросить ускорение. Держать курс. У кого есть чем пристегнуться —пристегнитесь. Я не знаю точно, как все это будет… но в рамках базовой модели…

— Он что-то выстрелил, — сказалаЛена. — Катран! Он запустил в звезду гасильник!

— И что, мы врежемся в погасшееводородное облако? — спросил я. — Чудесно!

На ракете-гасильнике явно стоялихорошие двигатели. Она неслась все быстрее и быстрее, развивая какое-тонемыслимое ускорение — все ближе и ближе к голубому пламени…

Потом на голубом вспыхнула алаяточка. Вспыхнула и пропала.

— Не сработала, — сказал я.

Мы по-прежнему падали на звезду.Интересно, спасут ли нас модули «Форсаж», если мы попытаемся все-такиостановиться и уйти? Мы ведь уже почти у верхних слоев фотосферы, на переднихщитах начинает ползти индикатор расхода энергии…

И в этот момент в той точке, кудавошел гасильник, возникла воронка. Ее можно было бы назвать водоворотом, еслибы эта раскаленная плазма была водой… а так, наверное, это был плазмоворот.

Он расширялся с такой чудовищнойскоростью, словно где-то в недрах звезды выдернули огромную, размером с нашесолнце, пробку — и вся плазма стала куда-то сливаться. Поверхность звездызаколебалась, вздыбилась — разбегаясь чудовищными волнами вокруг увеличивающегося плазмоворота, сбрасывая в пространство лепесткиогня размером с континенты, бурлящие шары размером с планеты, дробящиесяпротуберанцы диаметром больше иной звезды.

— Хана жучкам… — сказала Лена, и японял, что разваливающаяся звезда нашла-таки себе жертву.

А мы все стремительнее истремительнее погружались в плазменную воронку, мы были уже глубоко внутрибывшей звезды, внутри пронзающего ее и расширяющегося туннеля, в вакууме,внезапно образовавшемся там, где только что шел термоядерный синтез, вовнутренностях, в потрохах убитой звезды.

Щиты сейчас сжирали всю энергию,которую мог дать корабль. Стало душно — нам было некуда отводить собственноетепло, мы поджаривались на звездном гриле.

Но мы уже были где-то у самогоцентра звезды.

И в этот миг она развалиласьокончательно.

Во все стороны брызнули голубые,стремительно темнеющие пласты плазмы. Они гасли — почти мгновенно, будто былповернут какой-то выключатель, превращались в бурлящие, сжимающиеся в шары — итут же разваливающиеся, будто злобное проклятие мешало им превратиться в гроздь мелких звезд, остыть и стать мертвыми планетамипосреди космической мглы, будто единственным возможным исходом было распастьсядо молекул, до атомов, разойтись во Вселенной причудливыми завиткамитуманностей…

— Голубое ухо, голубое брюхо… —сказала Лена. — Мы убили Голубого Щенка. Катран, ущипни меня. Мы взорвализвезду и пронзили ее труп. Мы прошли насквозь. И она погасла. Будто лампочкувыключили… Ой! Катран!

— Ты же сказала — ущипни, — обиделсяя.

— Эскадра, перекличка! — послышалсяголос Романа.

Я коснулся кнопки связи, сказал:

— Катран… Катран и Водила. Живы.

Перекличка длилась почти десятьминут. Кое с кем случилась истерика. На одном корабле вышла из строя связь —пилот догадался подлететь к «Прайму» и «отметиться» визуально.

Мы потеряли всего пять кораблей, восновном мелких. Но, как ни странно, уцелели даже два слабеньких «Арлона».

В темноте, где даже звезд не быловидно — их заслоняла сброшенная Голубым Щенком материя, мы летели ко второйточке гиперперехода.

— Всем кораблям, — устало говорилРоман. — Мы не задерживаемся. Мы не останавливаемся. Сейчас в этой зоне — как вцентре тайфуна. Почти тихо и пусто. Но сейчас все будет приходить в равновесие.Здесь будет облако разреженного газа… на наших скоростях он сожжетщиты за несколько минут. Так что не задерживаемся. Выстраиваемся цепочкой.Ныряем в гиперпереход один за другим. По выходу — тут же уходим в сторону,освобождаем место для следующих.

— Рома, а ты был уверен, что всеслучится именно так? — спросил я.

Роман помедлил, потом ответил:

— Разве можно в чем-то быть до концауверенным?

— Понятно, — сказал я.

— Вот если бы мы попыталисьсхватиться с тремя мегажуками — вот тут я был бы уверен в итоге.

Спорить я не стал.

Первым в гиперпереход нырнул«Прайм». Мы были шестыми.

И первым, что я увидел, когда мывышли в пространство свеженареченной звезды Привал, был мегажук.