Если и существуют на свете люди, чьи вкусы шокируют всеобщепринятые нормы, чьи фантазии оскорбляют все принципы общества, чьи капризынарушают законы моральные и религиозные, если есть люди, которые кажутся вамзлодеями и монстрами по причине их склонности к пороку, причем они не видят впороке иного интереса, кроме своего удовольствия, не только не следует имудивляться, не только не следует их переделывать или наказывать, но надооказывать им всевозможные услуги, надо убирать все преграды с их пути ипредоставить им, если вы хотите быть справедливыми, все средства удовлетворитьих наклонности, потому что этот необычный вкус зависит от них не более, чем отвас зависит, скажем, ваш ум или глупость, ваша красота или уродство. Ведь уже вматеринской утробе формируются органы, которые должны сделать насвосприимчивыми к той или иной фантазии; первые увиденные предметы, первыеуслышанные речи только довершают начатое: появляются вкусы и привычки, и ничтона свете не в состоянии их искоренить. Воспитание бессильно, оно ничего неменяет, и тот, кому суждено быть злодеем, становится им в любом случае, какоебы воспитание он ни получил, точно так же неизменно будет стремится кдобродетели тот, чьи органы предрасположены к этому, как бы зол и коварен ни былего наставник, потому что и тот и другой живут согласно своей внутреннейорганизации, согласно заповедям, полученным ими от природы, и первый так же незаслуживает наказания, как и второй не достоин вознаграждения.

Самое интересное заключается в том, что там, где делокасается мелочей, мы не удивляемся разнице во вкусах, но как только речьзаходит о плотских наслаждениях, поднимается несусветный крик. Женщины, всегдаблюдущие свои права, женщины, чья слабость и никчемность делают ихчувствительными к любой потере, возмущаются всякий раз, когда у них что-нибудьотбирают, а если мы ради забавы сделаем что-то такое, что их шокирует, онипринимаются вопить о преступлениях, заслуживающих эшафота! Какая глупость!Какая несправедливость! Разве наслаждение чувств в чем-то отличается отостальных наслаждений в жизни? Одним словом, почему храм воспроизводства долженсильнее привлекать нас, возбуждать у нас более острые желания, нежелипротивоположная часть тела, считающаяся самой зловонной или самой мерзкой? На мойвзгляд, странности человека во время удовольствий либертинажа столь жеестественны, сколько его капризы при отправлении других жизненных функций, ибов обоих случаях они являются результатом устройства его органов. Его ли вина,если он безразличен к тому, что волнует вас, и ему нравится то, что васотталкивает? Найдется ли человек, который не согласился бы переделать в одинмомент свои вкусы, привязанности, наклонности, который не захотел бы статьтаким, как все прочие, если бы это было в его власти? Я усматриваю самую глупуюи варварскую нетерпимость в том, что люди преследуют такого человека, потомучто он не более виновен перед обществом, несмотря на все его причуды, чемрожденный на свет хромым или горбатым, и наказывать его и смеяться над ним также жестоко, как преследовать бедного калеку.

Человек, наделенный необычными вкусами, — это больной,его можно сравнить с истерическими женщинами, так может ли прийти вам в головуосуждать больное существо? Будем же снисходительны и к человеку, чьи прихотинас удивляют: как больной или как нервная дама, он заслуживает жалости, а неосуждения. В этом состоит оправдание таких людей в моральном плане, разумеется,такое же оправдание можно найти и в плане физическом, и когда анатомиядостигнет определенных высот, будет доказано, что существует тесная связь междувнутренней организацией человека и его вкусами. Что будут тогда говоритьразного рода педанты, крючкотворы, законодатели, всякая сволочь с тонзурой наголове и прочие палачи? Чем станут ваши законы, ваша мораль и религия, вашэшафот и ваш ран, ваш Бог и ваш ад, когда будет очевидно, что тот или иной ходжизненных флюидов, то или иное строение волокон, то или иное количество соли вкрови могут сделать из любого человека объект вашего негодования или вашего благоволения?

Продолжим далее и рассмотрим жестокие наклонности, которыетак тебя удивляют.

Какова цель человека, предающегося удовольствиям? Не в томли, чтобы дать своим чувствам максимальный толчок, на который они способны, ибыстрее и приятнее достичь кульминации? Той восхитительной кульминации, котораяхарактеризует степень наслаждения? Так не назвать ли неслыханным софизмомутверждение о том, что для того, чтобы увеличить удовольствие, оно должноразделяться женщиной? Разве не ясно как день, что женщина ничего не можетделить с нами без того, чтобы не отобрать у нас львиную долю, и что получитьудовольствие она может лишь за наш счет? И вот я вас спрашиваю, зачем женщиненаслаждаться в момент нашего наслаждения, и есть ли в этом какой-либо другойсмысл, кроме удовлетворенного чувства гордыни? Разве не много пикантнее самомуиспытать это щекочущее ощущение, заставив женщину воздержаться от наслаждения стем, чтобы ничто не мешало мне вкушать удовольствие в одиночестве? Разведеспотизм не полнее удовлетворяет чувство гордости, чем добрый поступок? Ведьгосподином всегда является тот, кто диктует, а не тот, кто делится. Но какможет прийти человеку в здравом уме мысль о том, что нежность имеет какое-тоотношение к наслаждению? Абсурдно думать, будто она необходима для этого; онаничего не добавляет к удовольствию наших чувств, скажу больше — она им вредит:существует неодолимая пропасть между любовью и удовольствием, доказательствомчему служит тот факт, что можно ежедневно испытывать любовь, не наслаждаясь, а ещечаще можно наслаждаться без всякой любви. Все, что связано в областисладострастия с нежностью, о которой мы ведем речь, может способствоватьнаслаждению женщины только в ущерб мужчине, и пока последний заботится о том,чтобы доставить кому-то удовольствие, он не вкушает наслаждений, или женаслаждение его является чисто умственным, то есть химерическим и ни в чем несравнимым с чувственным удовольствием. Нет, Жюстина, и еще раз нет: я неперестану утверждать, что удовольствие ни в коем случае не должно бытьразделенным, чтобы быть настоящим и максимально возможным, напротив, оченьважно, чтобы мужчина наслаждался только за счет женщин, чтобы он получил от нее(независимо от ее ощущений) все, что можно, для увеличения своегосладострастия, которым он желает насладиться, не обращая внимания напоследствия, которые это может иметь для женщины, так как эти заботы отвлекутего: как только он подумает о ней, его удовольствие испарится, едва лишь он еепожалеет, о наслаждении не может быть и речи. Если эгоизм есть главнейший законприроды, тогда именно в радостях похоти наша небесная праматерь желает, чтобыэто свойство было единственным побудительным мотивом. Не произойдет ничегострашного, если ради наслаждения мужчины потребуется пожертвовать удовольствиемженщины, ибо если при этом он что-нибудь выигрывает, тогда ему наплевать напредмет, который ему служит, ему должно быть все равно, счастлив или несчастливэтот предмет, лишь бы он сам насладился, ведь по сути не существует никакойсвязи между упомянутым предметом и мужчиной. Следовательно, глупо думать обощущениях этого предмета в ущерб своим собственным и безрассудно жертвоватьсвоими ради чужих. Исходя из вышесказанного, если к несчастью мужчинаорганизован так, что может возбуждаться, лишь вызывая в подвластном емупредмете болезненные ощущения, вы должны признать, что он просто обязанпоступать таким образом без всяких сожалений, поскольку цель его — наслаждение,чем бы это не грозило данному предмету. Впрочем, мы еще к этому вернемся, апокамест продолжим по порядку.