«Да, – кивнул он. – Так сильно, что он не могпозволить мне состариться или умереть. Преисполненный любви, он терпеливо ждал,пока я наберусь сил, чтобы родиться для Тьмы. Разве между тобой и тем, ктопревратил тебя в вампира, не было такой любви?»

«Никогда», – мгновенно отозвался я, не в силах подавитьгорькую усмешку.

Арман пристально посмотрел на меня.

«Тогда почему он подарил тебе это?»

«Ты смотришь на это как на щедрый дар! – я откинулся вкресле. – Ну да, конечно. Прости за откровенность, но я не перестаюудивляться: ты так умен, но так наивен».

Я рассмеялся.

«Ты оскорбляешь меня?» – улыбнулся Арман. Он и правдаказался таким юным, таким невинным. Я только начинал понимать его.

«Нет, конечно. – Я взглянул на него, и сердце забилосьсильнее. – Ты воплощаешь в себе все, о чем я мечтал, когда решил статьвампиром. Наша сила для тебя – великий дар! – повторил я еще раз. –Но скажи мне… Ты все еще любишь вампира, который подарил тебе бессмертие? Живоли в тебе это чувство?»

Он задумался и протянул:

«Разве это важно? – И после секундной паузы добавил: –К сожалению, я мало любил в этой жизни. Но я отвечу тебе. Да, я люблю его, ноне так, как ты думаешь. Ты, сам того не желая, сбиваешь меня с толку. Ты –загадочное существо. Все очень просто: он мне больше не нужен».

«Мне подарили вечную жизнь, обостренные чувства, жаждуубивать, – поспешно объяснил я, – потому что тот вампир хотелзаполучить мои дом и состояние.

Ты понимаешь? Но это не все. Я сам еще не все понимаю! Тысловно приоткрыл запертую дверь, и я вижу волшебный свет, льющийся в узкующель. Я жажду войти туда, в тот мир, который, если верить тебе, скрывается заней! Но на самом деле я не верю, что он существует! Вампир, обративший меня,воплощал в себе только зло: мрачный, скучный, пустой и невыносиморазочаровывающий. А это и есть зло, теперь я знаю наверняка. Но ты не такой, тывыше этого! Так открой же мне дверь до конца, расскажи мне про тот дворец вВенеции, про любовь с проклятым. Я хочу понять».

«Ты обманываешь самого себя. Тот дворец… Что тебе до него?Эта дверь ведет ко мне нынешнему. К нашей будущей жизни, а не к прошлому. Ятоже зло, но на мне нет вины».

«Да, это так», – прошептал я.

«Вот почему ты несчастлив, – продолжал он. – Тыпришел ко мне и сказал, что существует один-единственный грех – убийствоневинного человека».

«Да… – протянул я. – Могу себе представить, как тысмеялся надо мной».

«Я никогда не смеялся над тобой, – сказал Арман. –Разве я могу над тобой смеяться? Только ты поможешь мне спастись от отчаяния,означающего для меня, как и для любого из нас, смерть. Ты станешьсоединительным звеном между мною и этим веком, ты научишь меня понимать его,чтобы я вновь пробудился к жизни. Столько лет я провел в Театре вампиров вожидании тебя! Если б я встретил человека, который бы так чувствовал и такпонимал этот мир, такого, как ты, с твоей болью в груди, я бы, не задумываясь,превратил его в вампира. Но такие встречаются редко. Мне пришлось долгие годыждать и искать именно тебя. И теперь, когда мы наконец встретились, я готовсражаться за тебя с кем угодно. Ты видишь, моя любовь безжалостна. Так ли тыпонимаешь любовь?»

«Ты совершаешь ошибку», – ответил я, глядя ему в глаза.Только теперь я начал постигать смысл его слов. Никогда прежде я не чувствовалбольшего разочарования в себе самом. Я ничего не могу ему дать, ничего не могдать Клодии и даже Лестату, не говоря уже о моем брате. Бедный Поль, какглубоко я разочаровал его!

«Нет, – спокойно сказал Арман. – Я должен вступитьв контакт с нынешним временем и могу это сделать только через тебя… Я говорю нео том, что можно увидеть в картинной галерее или прочесть в книгах… В тебевоплотился дух твоего века, его сердце».

«Нет, нет. – Я едва сдерживал горький, истерическийсмех. – Как же ты не понимаешь? О каком сердце ты говоришь? Я чужой длялюбого века, всегда был и буду изгоем». – Мне больно было признавать этустрашную правду.

Но он только улыбнулся. Его плечи вздрогнули от беззвучногосмеха.

«Но, Луи, – мягко возразил он. – Это и есть духтвоего времени. Разве ты не видишь? Они все так чувствуют. Ты потерял надежду иверу. То же самое произошло с этим веком».

Я был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова, и гляделв потухающий камин. Поленья догорели и рассыпались в пустыню дымящегосясеро-красного пепла. Но он все еще согревал и освещал комнату. Перед моиммысленным взором проходила вся моя предыдущая жизнь.

«Те вампиры в театре, почему не они?..» – тихо спросил я.

«Они унаследовали от своего века только цинизм. Они неспособны понять, что все на свете, даже их сила, преходящее; они глупо иизощренно стремятся удовлетворить все свои желания. Это пародия на чудо,упадок, нашедший убежище в шутовском, манерном бессилии. Ты же видел их. Тысталкивался с ними всю жизнь. Но ты сам получил от своего времени другой дар –разбитое сердце века».

«Это не дар, а несчастье. Несчастье, глубину которого ты неможешь постичь».

«Ты прав. Но расскажи мне, почему ты несчастен. Почему целуюнеделю не приходил ко мне, хотя жаждал прийти. Что держит тебя возле Клодии иМадлен?»

Я покачал головой.

«Ты не знаешь, о чем спрашиваешь. Мне было невероятно труднопревратить Мадлен в вампира. Я обещал себе никогда не делать этого, даже еслиодиночество станет невыносимо. И я нарушил обещание. В бессмертии я вижу толькопроклятие. У меня не хватает смелости умереть. Но превратить в вампира другого!Обрушить тяжкие мучения на чужую голову и обречь на верную гибель тысячи людей!Я нарушил страшную клятву…»

«Если это хоть немного утешит тебя… Я надеюсь, ты понимаешь,что и я приложил к этому руку?»

«Ты хочешь сказать, что я сделал это ради тебя, чтобыосвободиться от Клодии? Да, верно. Но вся ответственность лежит на мне, итолько на мне!»

«Нет, я не о том. Я заставил тебя! Я был рядом с тобой в туночь. Разве ты не знал?»

«Нет!»

Я опустил голову.

«Я сам бы превратил ее, – мягко сказал Арман. – Номне казалось, будет лучше, если это сделаешь ты. Иначе ты ни за что нерасстался бы с Клодией, а ведь именно этого ты хотел…»

«Я проклинаю себя за то, что натворил!» – воскликнул я.

«Тогда проклинай меня, а не себя».