Мрак посмотрел по сторонам, на деловитого Олега, спросилвнезапно:

— Олег, а мы… люди?

Олег не удивился, даже не вскинул брови. Спокойно, словноМрак спросил у него который час, ответил:

— Я это спрашивал… еще когда мы… тогда вышли из Леса.Ты то и дело в волка, а я научился в эту… птицу.

Мрак сказал злорадно:

— Уродливую. Олег поморщился:

— У природы нет уродливых детей. Хотя, если честно, ятак и не понял, что это за птица. Все энциклопедии обшарил!… Но дело не в ней.Дело в нас. Я не любил превращаться в птицу, потому что мне трудно было тогда…самим собой. Ну, который я есть. Ясные мысли смахивало как ураганом. Мне всевремя хотелось кого-то бить, клевать, рвать на части зубатым клювом…

— Еще каким зубатым, — согласился Мрак.

— Прямо как у пираньи. Только длиннее.

— Не знаю, тебе вон в волчару перекидываться нравилось,а вот мне терять хоть частичку своего «я» не хотелось. А при этойтрансформации… хоть в птицу, хоть в волновика, теряется…

Мрак сказал настойчиво:

— Но и приобретается?

— Конечно, но еще не понял, что, — признался Олегневесело.

— А способность перескочить от своей печи до АльфыЦентавра?

— Да это пустяки, это физическое… Но что-то теряется, ачто-то приобретается в самом человеке. В его эмоциях, которые правят разумом, атот создает для обслуживания эмоций целые философские системы, политическиеучения, придумывает новые нравственные нормы… Вот это-то меня пугает.

Мрак сказал беспечно:

— Тебя всегда все пугало. Тени своей страшился!

Олег не ответил на привычный выпад, уже ставший дежурным,прохаживался по льду взад-вперед. Он мог бы облететь всю планету, но уже и такпрощупал ее во всех диапазонах — от оптики до самых жестких гамма-лучей.Прощупал и мог с уверенностью землянина сказать, что вся планета абсолютномертва. В ней нет ничего живого. И просто не может быть.

Мрак сказал саркастически:

— Ну что? Зря прилетели?

Олег в затруднении смотрел под ноги. Там, намногокилометровой глубине просматриваются какие-то тени. Это было похоже наигру света, даже на вмерзших в лед медуз, застывших, заледеневших, тожепревратившихся в лед. Неподвижный лед. А жизнь — это движение.

— Не знаю, — ответил он честно.

— По уму… здесь все мертво.

Мрак сразу все понял, пожал плечами:

— Тебе решать. Если по уму. Но, если честно, у меняшерсть встает дыбом на загривке. Все эти, как их, дремучие инстинкты!… Ониговорят, даже криком кричат, что здесь крайне опасное, враждебное, и это именноздесь, под подошвами.

— Инстинкты, — протянул Олег с отвращением.

— Они на все говорят, что опасное и враждебное. Тыпомнишь, как мужики в том селе бросались с вилами на паровоз?

Мрак отмахнулся:

— Что на паровоз… Они и Коперника на костер!… Или тобыл Галилей?… Всегда плохо запоминал финикийские имена. Прыгнем дальше?

Олег посмотрел в черное небо.

— Видишь ли, — сказал он осторожно, — я оченьмало еще знаю… и о звездах, и о галактике, и о космосе…

— Не тяни кота за лапу, — сказал Мрак нетерпеливо.Олег взглянул на него с удивлением:

— Какого кота?

— Черного! — взорвался Мрак.

— Космического! Инопланетного!… Говори, что понял?

— Понял, — ответил Олег обиженно.

— Но вовсе незачем так… кричать. Даже орать, я бысказал. Я хотел сказать… даже говорю вот прямо сейчас… ладно, не закатывайглазки, что тебе не нравится?… Грубый ты, Мрак. Я полагаю, что эта планета неиз этой галактики. Как и звезда. Спектр немножко отличается… Но это неважно. Мыни те звезды не знаем, ни эту. Но зато я предполагаю, что здешняя жизньнастолько может быть удивительна…

Мрак прорычал в тоске:

— Что ты мелешь! Что ты мелешь!… Как будто мы знаемвдоль и поперек, какая жизнь в нашей… ха-ха!… галактике, где полторастамиллиардов звезд!… Тоже мне, энтомолог нашелся. Чего мы приперлись именно сюда?

Олег поднял на него укоряющие глаза:

— Я с тобой разве не советовался? Мрак запнулся, сказалзло:

— Нашел с кем советоваться!

— Почему нет?

— Я ж дурак в космограблии!

— В такой науке и я, — сказал Олег, — от тебяне отличаюсь. Мы оба у подножия огромной горы, вершина которой за облаками. Кторазличит, кто из нас на шажок выше?… Мы оба, помнишь, доверились инстинктам. Ите нас вывели сюда.

Мрак осмотрелся, сказал зло:

— Олег, если ты еще не забыл, то мы сюда забрались радиТаргитая. Может быть, это снова наши инстинкты постарались?

Олег помрачнел.

— Помню, — ответил он сухо.

— Я-то помню все время, ради чего мы выступили в такойстранный поход. Я пока просто не знаю, как и где его искать. Одно знаю: надоидти и искать. Лежа на печи, не найдешь… Не знаю, покричать ему, что ли?

Мрак пожал плечами:

— Попробуй. Ты мне отозвался, когда я колотился вдвери?… Баба отворила, когда я уже собрался двери ломать. А при Таргитае можетне оказаться бабы, чтоб отворила…

— Тогда будем ломать, — сказал Олег. Он помрачнел.

— Да, но как добраться… И вообще, а где Таргитай?

Мрак развел руками:

— Я даже не знаю, кто он. Раньше считал его богом, ноэто те же замки и драконы в кучевых облаках… Мы знаем по прошлой встрече, чтоон связан со всем космосом… или Вселенной, как ни назови. Он можетпередвигаться по пространству… ну, намного быстрее нас. И легче. И все видит. Ивсе ощущает… Так? Олег подумал, кивнул:

— Так. Боюсь, что так.

— А чего боишься?

Олег отводил глаза. Сказал с великой неохотой:

— Все-таки мы — два идиота. Я — больший, так каквсе-таки умнее. Или должен быть умнее. Почему-то нам все время казалось, что сЗемли позвать Таргитая нельзя, а вот когда среди звезд, на далекой планете, тов самый раз!… Все еще наше мировоззрение, что Земля — огромная твердь в центремира, она как бы не принадлежит звездному миру, галактике вообще. Нет, умом этопонимали, а вот ощущениями… Потому полетели в космос искать Таргитая. Подальшеот Земли, вообще от Солнечной системы, поближе к звездам… Но оглянись, какаядля космоса разница, где Земля, где наше крохотнейшее Солнце и откуда мыкричали бы?…

Мрак сказал, нахмурившись:

— Да ладно тебе. У нас все время что-то не так. Ноделаем же?