— А что ты делал в тот вечер? — спросила Сюзанна. — Вкинотеатре?

— Ничего, — ответил Каллагэн. — Все месяцы, проведенные вНью-Йорке, во время моего первого приезда в Нью-Йорк, я ничего не делал. Досамого апреля. Видите ли, у меня не было уверенности. То есть сердце-то верило,а вот моя голова отказывалась составить ему компанию. И еще один фактор: я былнепьющим алкоголиком. Алкоголик — он тоже вампир, эта моя часть все сильнеемучилась от жажды, тогда как остальная пыталась отрицать мои сверхъестественныеспособности. Вот я и сказал себе, что видел в зале двух обнимающихсягомосексуалистов, ничего больше. А что касается остального, колокольца, запах,темно-синее сияние вокруг молодого мужчины… я убедил себя, что это симптомыэпилепсии или последствия того, что сделал со мной Барлоу, или и первое, ивторое разом. И, разумеется, насчет Барлоу я не ошибался. Его кровь жила вомне. Она видела.

— Это еще не все, — подал голос Роланд.

Каллагэн повернулся к нему.

— На тебя воздействовал магический кристалл, отец. Он ужезвал тебя из этого мира. Тот самый шар, который сейчас хранится в твоей церкви,хотя, подозреваю, ты познакомился с ним, когда церкви еще не было.

— Не было, — во взгляде Каллагэна, не отрывающегося от лицаРоланда, читалось уважение. — Не было. Как ты узнал? Скажи мне, прошу тебя.

Роланд не сказал.

— Продолжай, — предложил он. — Что случилось с тобой потом?

— Потом случился Люп, — ответил Каллагэн.

9

Фамилия у него была Дельгадо.

Лишь на мгновение на лице Роланда отразилось изумление,широко раскрылись глаза, но Эдди и Сюзанна достаточно хорошо знали стрелка,чтобы решить, что для него такое проявление чувств — событие экстраординарное.С другой стороны, они уже привыкли ко всем этим совпадениям, которые, возможносовпадениями и не были, и чувствовали, что каждое из них — поворот на один зубкакой-то огромной шестерни.

Тридцатидвухлетний Люп Дельгадо, алкоголик, уже пять лет небравший в рот ни капли спиртного, работал в «Доме» с 1974 года. Основал «Дом»Магрудер, но именно Дельгадо вдохнул в ночлежку настоящую жизнь, поставил передней реальные цели. Днем он работал в отделе технического обслуживания отеля«Плаза» на Пятой авеню. По вечерам спешил в «Дом». Он придумал и помогал реализовыватьалкогольную политику «Дома», он первым встретил Каллагэна, когда тот переступилпорог ночлежки.

— Первый раз я провел в Нью-Йорке чуть больше года, —продолжил Каллагэн, — но к марту 1976 я… — он запнулся, стараясь облечь в словато, что все трое уже прочитали на его лице. Кожа порозовела до такой степени,что крестообразный шрам казался на этом фоне неестественно белым. — Ну, ладно,полагаю, можно сказать, что к марту я в него влюбился. Тем самым сталгомосексуалистом? Педиком? Не знаю. Многие же говорят, что все священники —педики. Не проходит и месяца, чтобы в газетах не появилась статья о священнике,который запускает ручонки в штаны алтарных служек. Насчет себя могу сказатьоткровенно, у меня не было причин считать себя гомосексуалистом. Видит Бог,иной раз меня возбуждала красивая женская ножка, носил я сутану или нет, ноникогда не приходила мысль о том, чтобы соблазнить алтарного служку. Да иничего плотского между мной и Люпом не было. Но я любил его, и тут я говорю нео его уме, преданности делу, стремлению реализовать свои замыслы по части«Дома».

Каллагэн вновь замолчал, борясь с собой. Потом выпалил:«Боже, он был красавцем. Красавцем!»

— Так что с ним случилось? — спросил Роланд.

— Как-то в конце марта, одним снежным вечером, я вернулся вночлежку. Народу набилось под завязку, так что покой нам только снился. Ужепроизошла драка и мы еще разбирались с ее последствиями. У одного парня началсяприступ белой горячки, и Роуэн Магрудер увел его в свой кабинет, отпаивал кофе,сдобренном виски. Думаю, я говорил вам, что карцера в «Доме» не было. Наступиловремя ужина, чего там, они уже полчаса как наступило, но трое добровольцев,работавших на раздаче, не пришли, испугались плохой погоды. Гремело радио, двеженщины танцевали. «Время кормежки в зоопарке», — как говаривал Люп.

— Я снимал пальто, направляясь на кухню, но меня остановилодин парень, Френк Спинелли… спросил о рекомендательном письме, которое яобещал ему написать… подошла женщина, Лиза… фамилии не помню… она хотела помочьс одним из мероприятий «АА», «Составьте список тех, кому вы причинили боль»…потом юноша, который хотел найти работу, он немного умел читать, писать — нет…на плите начало что-то подгорать… полный бедлам. И мне это нравилось.Напоминало вихрь, который подхватывает тебя и несет. И вдруг посреди всегоэтого бедлама я замер. Колокольчиков не услышал, пахло только этим пьянымсукиным сыном да подгоревшей едой… а вот шею Люпа, как воротник, окружалосвечение. И я увидел отметины. Очень маленькие. Прямо-таки точки.

Я не только остановился, видать, меня качнуло, потому чтоЛюп поспешил ко мне. Вот тут я учуял запах, очень слабый, злого лука ираскаленного металла. Наверное, отключился на пару-тройку секунд, потому что мывдвоем вдруг оказались в углу, рядом со шкафом, где держали материалы,связанные с «АА», и он спрашивал меня, когда я ел в последний раз. Знал, чтоиногда я забывал про еду.

Запах исчез. Синее свечение вокруг шеи исчезло. И маленькиеточки, следы укусов, тоже исчезли. Но я их видел. И не имело смысла спрашивать,с кем он был, когда и где. Вампиры, даже третьего типа, а может, именнотретьего типа, располагают средствами защиты. В их слюне, как и у пиявок,содержатся вещества, которые препятствуют свертыванию крови. Поэтому она льетсяпотоком. Вещества эти обладают также анестезирующим эффектом, и, если ты невидишь, что эта тварь впилась в тебя, то и не догадываешься о том, чтопроисходит. Слюна вампиров третьего типа вызывают у их жертв и краткосрочнуюамнезию.

Я как-то выкрутился. Сказал, что закружилась голова, свалилна то, что пришел с холода и из темноты, а попал в жару, яркий свет, шум. Накакие-то мгновения потерял ориентацию. Он принял мое объяснение, но попросилменя не напрягаться. «Ты для нас слишком ценен, чтобы мы могли потерять тебя,Дон», — и тут он меня поцеловал. Сюда, — Каллагэн коснулся изуродованной рукойправой щеки. — Выходит, я солгал, говоря, что ничего плотского между нами небыло, не так ли? Один раз он меня поцеловал. Я до сих пор помню ощущения. Дажепокалывания от его усов… здесь.

— Мне тебя очень жалко, — вырвалось у Сюзанны.

— Спасибо тебе, дорогая, — ответил он. — Если б вы знали,как дороги мне такие слова. До чего приятно встретить сочувствие человека изсвоего мира. То же самое, наверное, испытывает изгнанник, получив вдругвесточку из дома. То же чувство вызывает глоток родниковой воды у того, комудолгие годы приходилось ее из бутылок, — он наклонился вперед, взял ее руку всвои, улыбнулся. Эдди показалось, что улыбка какая-то натянутая, неискренняя, ивнезапно у него возникла жуткая идея. А вдруг отец Каллагэн учуял запах едкоголука и горячего металла? Увидел синее сияние, не на шее, а вокруг живота, какпояс?