– Я с этим не согласен, мудрый, – возразилОскайн. – У валезийцев нет даже правительства, а понятие войны им и вовсенезнакомо. Это счастливейший народ в мире. Они ни в коей мере не могут бытьродственны киргаям.

– Темперамент частенько зависит от климата, вашепревосходительство, – заметил Заласта. – Валезия – рай земной, ацентральная Кинезга далеко не так приятна для жизни. Так или иначе, киргаипоклонялись жуткому богу по имени Киргон – и, как большинство примитивныхнародов, назвали себя по его имени. Полагаю, что все народы эгоистичны. Все мыубеждены, что наш бог лучше прочих и что наша раса – высшая. Киргаи довели этоубеждение до предела. Трудно рассуждать о верованиях вымершего народа, нокиргаи, судя по всему, дошли то того, что стали считать себя существами,отличными от человеческого рода. Они верили также, что вся истина уже открытаим Киргоном, а потому враждебно относились ко всем новым идеям и верованиям. Онидовели идею военизированного общества до абсурда, а кроме того, они былипомешаны на чистоте расы и стремились к физическому совершенству. Если ребенокрождался калекой, его уносили в пустыню и оставляли там умирать. Если солдатбыл покалечен в бою, его убивали его же товарищи. Если женщина рожала слишкоммного девочек, ее удушали. Киргаи выстроили город-государство возле оазисаКирга в центральной Кинезге и напрочь отгородились от других народов и новыхвеяний. Киргаи до смерти боялись новых веяний. Это была, вероятно, единственнаякультура в истории человечества, которая идеализировала глупость. Киргаисчитали ум недостатком и излишне сообразительных детей убивали.

– Милая компания, – пробормотал Телэн.

– Само собой, они завоевали и поработили своих соседей– по большей части, пустынных кочевников неизвестной расы, – и посколькусолдаты есть солдаты, неизбежны были случаи смешения крови.

– Но ведь это в порядке вещей, не так ли? – седкой горечью спросила баронесса Мелидира. – Насилие во время войны всегдабыло делом разрешенным.

– Только не в этом случае, баронесса, – ответилЗаласта. – Если киргая застигали за этим «братанием», его убивали наместе.

– Какая освежающая идея, – пробормотала она.

– Женщину, разумеется, тоже. Однако, несмотря на всестарания киргаев, на свет все же появились отпрыски смешанной расы. В глазахкиргаев это было осквернение расовой чистоты, и полукровок нещадно уничтожали.Вскоре, однако, Киргон передумал. Он увидел, как можно использовать этихполукровок. Их собрали, кое-чему обучили и сделали частью армии. Назвали их«кинезганцами», и в свое время они составили ту часть армии, которая делала всюгрязную работу и принимала на себя основную тяжесть потерь. У Киргона, видители, была цель – обычная цель того, кто обладает воинственным складом ума.

– Мировое господство? – предположил Вэнион.

– Именно. Кинезганцев поощряли размножаться, и киргаииспользовали их, чтобы расширять границы своих владений. Вскоре под их властьюоказалась вся пустыня, и тогда они двинулись на границы соседних народов.Именно тогда с ними столкнулись мы, стирики. Киргаи были совершенно не готовы ктому, чтобы воевать со стириками.

– Воображаю! – рассмеялся Тиниен. Заласта короткоулыбнулся. Это была извиняющая, слегка снисходительная улыбка.

– Жрецы Киргона обладали некоторым даром, –продолжал он, – но они ни в коей мере не могли сравниться с тем, с чемстолкнулись киргаи. – Заласта побарабанил пальцами по ладони. – Бытьможет, – задумчиво продолжал он, – если присмотреться повнимательнее,в этом и состоит настоящий секрет нашей расы. У прочих народов лишь один бог –или, в лучшем случае, несколько богов. У нас их тысяча, и все они более илименее в согласии друг с другом и способны действовать вместе. Так или иначе,вторжение киргаев в земли стириков обернулось для них катастрофой. Они потерялипрактически всех кинезганцев и большую часть чистокровных киргаев. Ониотступили в полном беспорядке и замешательстве, а младшие боги решили, чтокиргаям лучше сидеть дома. Никто до сих пор не знает, который из младших боговпредложил эту идею, но она была поистине гениальна в своей простоте идейственности. Огромный орел в один день облетел Кинезгу, и его тень очертилана земле невидимую границу. Эта граница совершенно ничего не означала длякинезганцев, атанов, тамульцев, стириков, эленийцев и даже арджунов – зато длякиргаев она оказалась, можно сказать, жизненно важной, потому что с того днявсякий киргай, переступивший эту границу, мгновенно умирал.

– Погодите минутку! – запротестовал Келтэн. –Мы ведь столкнулись с киргаями к западу отсюда. Как же они могли перейти этуграницу?

– Они были из прошлого, сэр Келтэн, – пояснилЗаласта, разводя руками. – Граница для них еще не существовала, посколькуорел не совершил свой полет, когда они двинулись маршем на север.

Келтэн почесал в затылке и нахмурился.

– Я не слишком хорош в логике, – созналсяон, – но разве в этом нет какого-то пробела?

Бевьер тоже ломал голову над этим парадоксом.

– Я, кажется, понимаю, как это могло быть, – ссомнением проговорил он, – но мне нужно все как следует обдумать, чтобыбыть уверенным.

– Логика не может ответить на все вопросы, сэрБевьер, – заметил Эмбан и, поколебавшись, добавил: – Конечно,необязательно передавать Долманту эти мои слова.

– Возможно, проклятие больше не действует, –предположила Сефрения. – В нем нет нужды, поскольку киргаи вымерли.

– И так или иначе, – прибавил Улаф, – у наснет и возможности проверить, действует оно или нет. Стрейджен вдруг рассмеялся.

– А знаете, он ведь прав, – заметил он. –Вполне вероятно, что это ужасное проклятие все еще существует, но никто незнает об этом, поскольку люди, против которых оно направлено, исчезли с лицаземли несколько тысячелетий назад. Кстати, мудрый, что же с нимислучилось? – обратился он к Заласте. – Ты сказал, что они вымерли.

– Точнее говоря, милорд Стрейджен, они выморили самихсебя.

– Разве в этом нет противоречия? – спросил Тиниен.