– Я должна занять свое место, – негромко сказалаим Сефрения. – Прошу вас, не предпринимайте немедленных действий, если кто-тооскорбит вас. В этом зале скопилось несколько тысячелетий взаимной неприязни, ихотя бы часть ее неизбежно выплеснется.

Она пересекла зал и села на одну из мраморных скамей.

Заласта вышел в середину зала и стоял молча, не делаяникакой попытки призвать собрание к порядку. Традиционные церемонии были здесьявно не в чести. Постепенно разговоры улеглись, и члены Совета заняли своиместа.

– С разрешения Совета, – начал Заласта, – нассегодня почтили своим присутствием важные гости.

– Я уж точно не желал бы этакой чести! –огрызнулся один из стириков. – Эти «гости» по большей части эленийцы, а явовсе не склонен водить дружбу со свиноедами.

– Малоприятное начало, – пробормоталСтрейджен. – Похоже, наши стирикские сородичи в грубости не уступаютэленийцам.

Пропустив мимо ушей реплику невоспитанного оратора, Заластапродолжал:

– Сарсос принадлежит к Тамульской империи, и все мыощущаем немалые выгоды от этих связей.

– А тамульцы заботятся о том, чтобы мы сполнаоплачивали эти выгоды! – выкрикнул другой стирик. Заласта не обратилвнимания и на эти слова.

– Уверен, что все вы вместе со мной приветствуетепервого секретаря Оскайна, главу имперской дипломатической службы.

– Не знаю, Заласта, с чего это ты так уж в этомуверен? – с хриплым смешком отозвался кто-то. Оскайн поднялся.

– Я потрясен этим обилием теплых чувств, – сухопроговорил он на безупречном стирикском наречии.

С мраморных ярусов полетели вопли и свист. Однако они разомстихли, когда Энгесса встал рядом с Оскайном, скрестив руки на могучей груди.Он даже не потрудился одарить суровым взглядом разгулявшихся советников.

– Так-то лучше, – сказал Оскайн. – Я рад, чтолегендарная вежливость стириков наконец-то соизволила проявить себя. С вашегоразрешения, я вкратце представлю своих спутников, а затем мы вынесем на вашеобсуждение одно весьма важное дело.

Первым он назвал имя патриарха Эмбана, и по залу тотчаспрокатилось гневное бормотание.

– Это направлено против церкви, ваша светлость, –шепнул ему Стрейджен, – не против вас лично.

Когда Оскайн представил Элану, один из советников, сидевшийна самом верхнем ярусе, шепотом бросил своим соседям реплику, вызвавшую взрывнедвусмысленно пошлого хохота. Миртаи вскочила, как отпущенная пружина, и ееруки метнулись к кинжалам.

Энгесса что-то резко сказал ей по-тамульски.

Она тряхнула головой. Глаза ее недобро горели, зубы быликрепко сжаты. Она выхватила кинжал. Миртаи могла не понимать стирикского, затоона очень хорошо понимала, что означает этот хохот.

Спархок тоже встал.

– Это мое дело, Миртаи, – сказал он.

– Ты не уступишь мне?

– Только не сейчас. Прости, но это в некотором родеофициальный случай, так что мы должны соблюдать приличия. – Он повернулсяк дерзкому стирику с верхнего яруса.

– Не хочешь ли, приятель, громче повторить то, что тысейчас сказал? – осведомился он по-стирикски. – Если это так смешно,мы тоже хотим посмеяться.

– Вы только подумайте, – презрительно фыркнулнаглец, – говорящая собака! Тут поднялась Сефрения.

– Я призываю Тысячу соблюсти традиционную минутумолчания, – провозгласила она по-стирикски.

– А кто умер? – осведомился крикун.

– Ты, Камриэль, – сладким голосом сообщила емуСефрения, – так что наше горе не будет чрезмерным. Это – принц Спархок,человек, который уничтожил старшего бога Азеша, а ты только что оскорбил егожену. Предпочтешь ли ты традиционное погребение – если, конечно, после того,как Спархок до тебя доберется, от твоего бренного тела останется достаточно,чтобы было что предать земле?

Челюсть Камриэля отвисла, лицо залила смертельная бледность,да и прочие советники заметно съежились.

– Похоже, его имя здесь пользуется немалымвесом, – шепотом заметил Улаф Тиниену.

– Очевидно да. Думается мне, наш дерзкий приятельнаверху будет долго и мрачно размышлять о своей смертности.

– Советник Камриэль, – официальным тоном сказалСпархок, – не будем прерывать совещания Тысячи своим чисто личным делом.После заседания я отыщу тебя, и мы уладим необходимые формальности.

– Что он сказал? – шепотом спросила Элана уСтрейджена.

– То, что говорят обычно, ваше величество. Полагаю,советник Камриэль сейчас вспомнит, что у него срочное и неотложное дело надругом конце мира.

– И Совет допустит, чтобы этот варвар открыто угрожалмне? – взвизгнул Камриэль.

Седовласый стирик, сидевший в дальнем конце зала,уничижительно рассмеялся.

– Камриэль, – сказал он, – ты оскорбил гостьюСовета, а при таких обстоятельствах Тысяча не обязана защищать тебя. Твой бог,видно, не слишком строго тебя наставлял. Ты – грубый и крикливый болван, и мы срадостью избавимся от тебя.

– Как ты смеешь так со мной говорить, Микан?

– Ты, видно, зачарован тем фактом, что один из боговнеплохо к тебе относится, – промурлыкал Микан, – а потому прогляделтот факт, что все мы, здесь присутствующие, обладаем этим особымблагословением. Мой бог любит меня так же сильно, как твой бог – тебя. –Микан на мгновение смолк. – Может быть, даже больше. Полагаю, что в этотмиг твой бог решает, не переменить ли ему мнение относительно тебя. Ты, должнобыть, ужасно ему надоел. Однако ты тратишь попусту драгоценное время. Кактолько завершится собрание, принц Спархок, полагаю я, придет за тобой – сножичком. У вас ведь есть поблизости ножичек, ваше высочество?

Спархок ухмыльнулся и приоткрыл полу своего одеяния, показаврукоять меча.

– Превосходно, старина, – сказал Микан. – Ябы с радостью одолжил тебе свой меч, но всегда лучше сражаться собственныморужием. Камриэль, ты еще здесь? Если хочешь дожить до заката, лучшепоторопись.

Советник Камриэль бежал.

– Что произошло? – нетерпеливо спросила Элана.

– Если взглянуть на дело в определенном свете, мы можемсчесть бегство советника некоей формой извинения, – пояснил Стрейджен.