Локи рванулся, каменная стена затряслась, а земля по ногамидрогнула. Голос прикованного был страшен:

— Это тебя всегда мотало, как собачий хвост, из стороныв сторону! А мужчина, бог он или человек, не меняется!

Олег отступил на шаг. Томас чувствовал, как в голосе каликипроскользнуло сожаление:

— Ну, тогда виси. Я живу в мире, который жаждешь сжечьв Рагнареке.

Если это и случится, то не я ускорю конец света.

Он поспешно пошел прочь. Страшный крик ударил в спину стакой силой, что Томаса швырнуло вдоль стены:

— А ты? Вспомни, что сам творил?.. Во что превратился,рыжий?

Оглушенный Томас смутно слышал, как оскорбленный Олегпробурчал что-то вроде «сам рыжий» или «от рыжего слышу», затем выступ скалыскрыл их. Томас смутно догадывался, что женщина невольно подсказала им дорогу:страшный яд за столетия, если не больше, прожег каменные стены.

Он сказал дрогнувшим голосом:

— Чудится мне, что она это проделывает долго.

— Не то чудно, — буркнул калика, необорачиваясь, — а что женщина! Пес, что лизал цепь Амирани — понятно, нопес — человек преданный...

Томас оскорблено смолчал.

Олег потянул воздух носом, остановился. Томас тоже быстроогляделся. В горячем воздухе, полном запахов серы и горящей смолы, появилсядругой запах, странно знакомый. Тут же исчез, но калика поднял палец, повертелголовой, быстро пошел между скалами.

Томас, боясь привлечь внимание грохотом железных подошв,крался почти на цыпочках, от чего заныли мышцы голени так, что едва невскрикнул от внезапной судороги. Запах появился снова, даже не запах, а аромат,так бы его назвал Томас, исчез, сдвинутый волной воздуха, но калика уже шагалуверенно, и когда Томас услышал запах в третий раз, тот уже не исчезал,становился крепче, как запах старого вина.

Калика остановился, Томас едва не столкнул его с уступа.Чуть ниже, едва не касаясь темными панцирями подошв калики, пробегали быстрые,блестящие, как уголь на изломе, тела. Длинные сяжки нацелено щупают воздух,шесть сильных ног несут быстро и ловко, а предостерегающе разведенные челюстигрозят неприятностями всякому, даже черту, это Томас понял с холодком по спине.

У муравьев, что бежали справа налево, в жвалах было пусто,лишь острые зазубрины блестели хищно и угрожающе, а несли обратно уже знакомыеТомасу блестящие комки. Сердце учащенно заколотилось, в крупных комьях,размером с человечью голову, сразу выхватил взглядом тусклый блеск, из-закоторого крестоносное войско можно было заставить снять осаду с одного города ибросить на другой.

Олег оглянулся, в зеленых глазах блеснула злость:

— Если и сейчас кинешься выколупывать этот презренныйметалл...

Томас судорожно сглотнул, глаза как прикипели к мелькающимсамородкам, каждый с голубиное яйцо, а таких в каждом комке по несколько штук:

— Что ты, что ты... Просто приятно увидеть этих зверюк!

— Да ну, — буркнул Олег саркастически. —То-то в прошлый раз надрожался...

— Так то там, наверху. А здесь, в сравнении, это жепросто зайчики.

Олег не слушал, уходил быстро, Томас почти не отставал, акогда навстречу потянуло прохладным воздухом, сперва не поверил, ад горазд наобманы, но становилось прохладнее в самом деле. Калика вдвинулся в новую щель,шел с оглядкой, и Томас, изнывая от липкой жары, ринулся навстречу прохладе.

Стены резко ушли в стороны. Впереди открылся блистающий лед.Если и проникал сверху слабый лучик лунного света, то здесь дробился в сотняхглыб, переламывался, отражался, и все пространство было залито холодныммертвенным светом. Глыбы льда стояли ровными рядами, иные лежали, но всюдувместо привычного Томасу камня блестел лед.

Он с наслаждением вдохнул всей грудью, поперхнулся,закашлялся:

— Наконец-то! Клочок рая!

— Согласен, — откликнулся Олег, — но все жене отставай, не отставай.

Он целеустремленно двинулся через ледяное пространство.Томас снова набрал морозного воздуха, ликующе и с такой силой пропустил черезгрудь, чтобы добрался до самых дальних кишок. Усталость начала испаряться, какснежинка на горячей рыцарской ладони.

Олег был уже на середине зала, впереди маячил черная нора,может быть выход, а может чего похуже, когда сзади раздался встревоженныйвопль:

— Сэр Олег!.. Это же... это женщины!

В полупрозрачных глыбах виднелись обнаженные женщины.Застывшие, замороженные, как лягушки на зиму, они смотрели кто с немым укором,кто со страхом и надеждой, кто с вызовом, но почти не было тех, кто застыл втупом оцепенении, обреченности. Томас брел, спотыкаясь, глаза не отрывались отпрекрасных женских лиц. Он готов был поклясться, что именно здесь собраны самыекрасивые женщины мира. Или же их делало самыми красивыми особенное выражениелица, глаз...

— Не отставай, — бросил калика раздраженно.

— Олег! Это женщины, — повторил Томас упавшимголосом. — Здесь, в аду...

— Верно, — согласился Олег саркастически, — агде им еще быть?

Томас пробормотал с жалостью:

— Какой огонь у каждой в глазах! Я не думал, что егосмогут затушить все ледники мира...

— Ледники — да, — согласился Олег, — ногрубое слово может. Не отставай! Или ты только на коне герой?

Томас, спотыкаясь, брел за ним, глаза не отрывались отпрекрасных женских лиц, а на их тела старался не смотреть, чтобы не оскорблятьих достоинство, ибо явно же не сами разделись, ад не только терзает, но иунижает, затем стал замечать короткие надписи, что въелись в лед либо у головы,либо у ног.

— Олег, за что их?

Олег пробурчал, не оглядываясь, глаза его были упорнонаправлены в пол:

— За грехи.

— За прелюбодеяние?

— Хуже.

Томас удивился:

— Еще хуже?

— Это ж твое христианство! Вера рабов — опорагосударственности. Их сюда за пренебрежение высшими интересами. Ну, их много,не перечислишь. Любовь поставили выше, из-за чего высшие интересы пострадали.

Томас возмутился:

— И за это в лед? За любовь?

— Охладить пыл, — пояснил Олег равнодушно. —Мол, слишком расточали пыл и жар не по тому адресу. Надо — Родине, племени,религии... а они — мужчинам.

Он прошел вперед, а Томас замер, восторженно смотрел на однувмороженную женщину:

— Какая красавица! Я даже не знал, что такоевозможно!.. Какое совершенство... Олег! Мне чудится, что она постоянно следитглазами за тобой. Сэр Олег, это просто невероятная красавица... Ее глаза всамом деле поворачиваются за тобой...